Книга И приведут дороги, страница 2 – Наталья Способина

Пес снова заскулил. Мы оба с ним понимали, что ничего хорошего не будет. Не в этой истории.

Серый вдруг вскинул голову и тут же подскочил. Спустя миг в ворота постучали. Я вздрогнула и поспешила открыть, уже даже не гадая, кто бы это мог быть.

На вошедшей Добронеге не было лица, из чего я сделала вывод, что мать Радима в курсе случившегося. Она рассеянно откликнулась на мое приветствие, потрепала пса по голове и пошла к дому, сжимая в руках плетеную корзинку. Поставив корзинку у крыльца, Добронега вынула из нее несколько связок трав и молча отправилась в дом. Я последовала за ней.

Добронегу я нашла в сенях. Она ловко обматывала связки грубой ниткой и подвязывала к веревке, тянувшейся под самым потолком вдоль стены. Взяв один из пучков, я начала его обматывать. Получалось у меня и в половину не так хорошо, как у нее. Я попыталась привязать связку, но руки сорвались, и я больно оцарапала палец о гвоздь. Добронега забрала у меня травы, а я, подув на палец, обратилась к матери Радима:

– Что теперь будет, а?

Добронега скрутила петельку, молча встала на цыпочки и накинула ее на гвоздь, затягивая потуже, после чего аккуратно расправила травы, чтобы лучше сохли, и только потом повернулась ко мне. Она взяла меня за руку, осмотрела пораненный палец и сказала:

– Ну, ничего. Заживет. Царапина, – и больно сжала мою руку.

Кажется, в эту минуту ей самой поддержка нужна была гораздо больше, чем мне, поэтому я обняла мать Радима.

– Все будет хорошо, да? – спросила я.

Она обняла меня в ответ так крепко, как, пожалуй, никогда еще не обнимала, и сказала:

– Конечно, все образуется, дочка. Князь не допустит расправы над невинным.

Впрочем, уверенности в ее голосе не было вовсе. И от этого беспомощное объятие и беспомощная ложь выглядели еще страшнее. Я заглянула в голубые глаза матери Радима. Ожидала увидеть слезы, но взгляд Добронеги был абсолютно ясным. И очень решительным.

– Ранен он, – проговорила она.

Я вздрогнула.

– Кто ранен?

– Олег ранен, надо ему мазь снести.

Она направилась в дом, и я бросиласьследом.

– Как ранен? Когда?

Почему-то я подумала, что, когда его забрали со двора, с ним что-то сделали. Добронега обернулась ко мне и посмотрела слегка растерянно:

– Так кварской стрелой. Да пес еще подрал.

Я почувствовала такое неимоверное облегчение, как будто мне сказали, что Альгидраса уже освободили. На нетвердых ногах я добралась до стены, провела по ней рукой и, ощутив опору, прислонилась спиной.

– Что ж так пугать-то? – пробормотала я себе под нос. – Я уж думала, что люди князя что-то сделали…

Добронега внимательно на меня посмотрела и медленно покачала головой.

– Не сделают они ничего без суда. С побратимом воеводы даже человек князя ничего без суда не сделает.

– Так он же… – начала я и внезапно осознала, что Добронега не в курсе.

Случившееся во дворе этого дома осталось тайной, о которой в Свири пока никто не знал. Кроме дружинников, которые увели Альгидраса. И как раз они-то могут сделать все что угодно.

– Пойдем быстрее, снесем мазь.

Бросившись к полкам, я начала снимать горшки… Добронега посмотрела на меня удивленно, впрочем, удивление быстро сменилось усталой улыбкой.

– Не те горшки берешь, – посетовала она. – Вот тот, дальний.

Схватив указанный горшок, я протянула его ей.

– Корзина на улице… – Добронега еще не договорила, а я уже выбежала на крыльцо, схватила оставленную ею корзинку, вытряхнула из нее остатки травы и прибежала обратно.