Книга И приведут дороги, страница 52 – Наталья Способина

Серый фыркнул и негромко заскулил, видимо, почувствовав мое настроение. Я подошла к псу, дала ему понюхать цветок, отчего Серый чихнул и посмотрел на меня с укором. Я пристроила цветок за ухо и села на корточки около пса. На улице было свежо, но от прижавшегося ко мне Серого шло ровное и уютное тепло. Я долго гладила жесткую шерсть, стараясь ни о чем не думать, впрочем, взгляд сам собой то и дело возвращался к дровянице, где на пеньке лежал чуть закрученный кусок коры с непонятным рисунком. Можно было, конечно, страдать от мысли, что я снова на посылках, но лучше подумать, как передать рисунок Альгидрасу. Вдруг это важно?

А потом мои мысли вернулись к Гориславу. «Да не боюсь я твоего пса». Горло снова перехватило, и я тряхнула головой. Невозможно жалеть всех! Тут наверняка у каждого второго, копни поглубже, такая история вылезет, что слезами умоешься. Что ж мне теперь, над каждой рыдать?

– Прекрати, – прошептала я сама себе, отчего Серый вздрогнул и лизнул меня в щеку.

Я лишь сильнее прижалась к псу, крепко зажмурившись. Я справлюсь и не расклеюсь. Я же сильная. Серый встрепенулся, сбрасывая мои руки, и бросился к воротам. На этот раз не зло, а радостно. Звякнулнавесной замок, скрипнула калитка. Добронега потрепала Серого по ушам.

– Ну, пусти! Завалишь! – оттолкнула она пса, но голос звучал ласково.

Я вспомнила свою утреннюю выходку и встала, отряхивая платье и не зная, куда деть руки. Добронега посмотрела мне в глаза. В ее взгляде не было злости, только грусть.

– Мне очень стыдно, – пробормотала я. – Ты простишь меня?

– А как иначе, дочка? – вздохнула Добронега и шагнула ко мне, отпихивая с дороги Серого. Пес вертелся вокруг нас и поскуливал, точно чувствовал, что мы обе расстроены, а может, жаловался на незваного гостя – с него станется. Добронега отставила в сторону корзинку, которую тут же обнюхал Серый, и крепко меня обняла. Она ничего не добавила, но я почувствовала, что она на меня больше не сердится.

– Как раненые? – прошептала я.

Добронега обхватила меня посильнее и начала раскачивать. И я снова подумала, что она – настоящая мама и какое счастье, что я оказалась здесь с ней.

– Оправляются, хвала богам. Только Зим пока слаб. Но и он, волей Перуна, оправится.

Имя мелькнуло в мозгу какой-то ассоциацией. Я вспомнила, что Зимом звали мужа Желаны – Всемилиной подруги. Впрочем, вряд ли здесь один Зим на всю Свирь. Поэтому уточнять я не стала.

– Это хорошо, – прошептала я, все так же обнимая мать Радима и чувствуя, что Серый трется головой о бок.

– Только ты ведь о другом спросить хотела? – в самое мое ухо прошептала Добронега.

Я не смогла сдержать усмешку. Хотела. Я и спросить хотела, и увидеть его. При этом желание увидеть было не то чтобы сильным, нет… оно было словно назойливая мелодия – вертелось на краю сознания с того момента, как я открыла глаза сегодня утром. Убираясь в доме, споря с Гориславом, обнимаясь с Серым, я никак не могла отогнать это фоновое желание увидеть хванца и почему-то снова к нему прикоснуться. Это было странно.

– Получше ему, – негромко ответила Добронега на так и не заданный вопрос. – Каждый раз диву даюсь, как же хорошо его снадобья помогают. Другие они. И готовит он их иначе. Но помогают. Точно вправду чудесники те хваны.

Я покрепче обняла Добронегу в знак благодарности.