Книга И оживут слова, страница 101 – Наталья Способина

Я почувствовала звон в ушах и моргнула, возвращаясь в реальность. Обрывки некогда написанных строчек вертелись в сознании, сбивая с толку, и я знала, что мне нужно всего лишь несколько минут тишины, чтобы вспомнить эту историю, как я вспомнила то, что случилось со Всемилой. И тогда, пожалуй, я узнаю о князе намного больше, чем знает даже его собственная дочь.

Внезапно я услышала имя Всемилы, и князь Любим наконец посмотрел на меня. Это было неожиданно, а еще обидно оттого, что я так и не успела вспомнить. В горле у меня тут же пересохло. Я попыталась сглотнуть, но с ужасом почувствовала, что вот-вот начну кашлять, постаралась улыбнуться, но губы словно заморозило. В эту минуту мне вдруг стало так же страшно, как перед первой встречей с Радимом. А что, если он тоже знает обо мне гораздо больше, чем родные Всемилы? В памяти всплыла фигура Помощницы Смерти. Что же она все-таки сказала тогдаАльгидрасу? Почему я так и не спросила у него?! А вдруг она сказала это кому-то еще?

– Здорова ли ты, милая? – проговорил князь, и его губы тронула улыбка.

– Да, благодарствую, – пролепетала я, очень удачно вспомнив, как кто-то при мне отвечал так на вопрос Добронеги.

– Напугала ты нас, милая, – снова подал голос князь, и я увидела протянутую мне руку Радима.

Я шагнула вперед, безотчетно сжала его мозолистые пальцы и почувствовала ответное пожатие. Внезапно мне снова стало спокойно, как в тот раз, когда он вернулся из погони за кварским кораблем и вот так же одним пожатием руки прогнал все мои страхи. Мысли о вчерашнем вечере отступили на второй план, и я взглянула в глаза князю уже гораздо спокойнее. У него был очень холодный, пронзительный взгляд. Казалось, он видит меня насквозь. И не было в этом взгляде ни капли того сочувствия, которое выражали его слова. Мужчина оглядел меня с ног до головы и вновь улыбнулся.

– Хороши те басни, у которых конец хорош, – негромко проговорил он и провел рукой по моей щеке. Несмотря на то что жест был почти отеческим, в этом прикосновении не было нежности. – Ну вот, Миролюб, и нашлась твоя пропажа, – обратился князь к мужчине за столом.

– Хвала богам, – откликнулся мужской голос с легкой хрипотцой.

Я вновь опустила взгляд и почувствовала, что Радим, до сих пор не выпустивший моей руки, тянет меня к столу. Я от всей души понадеялась, что мне позволят сесть рядом со Златой, но Радим подтолкнул меня к свободному месту по левую руку от княжеского сына. Добронега чуть замешкалась, а потом уверенно направилась в мою сторону и присела рядом. Златка тут же сорвалась с места и метнулась в угол комнаты, где на небольшом столе была выставлена праздничная посуда. Через мгновение она поставила перед Добронегой тарелку, а я поняла, что не ошиблась, когда подумала, что матери Радима здесь не должно было быть.

Любим пристально следил за Добронегой, пока та усаживалась за стол, но так и не дождался ответного взгляда. Мать Радима, едва присев на скамью, тут же обратилась к Миролюбу, спрашивая, хорошо ли они добрались и здорова ли его матушка. А я сидела, неотрывно глядя на запеченного гуся, боясь поднять голову и посмотреть на суженого. Над ухом звучал хрипловатый голос, и его обладатель казался мне приятным человеком. Во всяком случае, он оченьсердечно беседовал с Добронегой, будто они были давно и хорошо знакомы. Я пыталась вызвать в памяти все, что помнила о Миролюбе, но пока в голове крутилось только то, что он не нравился Всемиле. Впрочем, это же не показатель. Всемила и от Альгидраса была не в восторге и всячески того травила, а мне он… Стоп! Я мотнула головой, отгоняя непрошеную мысль. Понравился? Не просто заинтриговал, заинтересовал?.. Понравился. Причем не прилагая никаких усилий. Скорее, наоборот. Да что же со мной такое?! Мальчишка же. Моложе меня на столько лет. Да не может быть! Я глубоко вздохнула, на миг забыв, где нахожусь. Отрицать очевидное было бессмысленно. Иначе его предательство меня бы так не задело. Поступки безразличных тебе людей могут раздражать, злить, но никогда не ранят. Это же нужно было так влипнуть! Да еще осознать это в самой что ни на есть «подходящей» обстановке.