Книга Необходимо и недостаточно, страница 248 – Швепса

А что, если бы я ещё на первом курсе забил на все эти установки, что навязывал мне отец? Если бы мы с Гермионой подружились и делали вместе домашнее задание, в библиотечной тишине перелистывая сухие страницы толстых книг. Если бы вместо ругани я прямо признался, что меня восхищает её интеллект и я действительно считаю веснушки на её лице чертовски милыми. И я бы всегда укладывал её волосы, чтобы показать всем, насколько она, сука, красива. И на Святочном балу она бы танцевала со мной, а не с этим шкафом-болгарином. А потом я бы спрятал её так далеко от войны, что она ни за что на свете не попала бы в руки спятившей тётке. Не получила бы проклятие.

Хотя… зная Грейнджер, она бы не бросила своих оболтусов. Но даже так я бы не стоял в стороне, молча наблюдая, как Гермиону пытали. Я бы вытащил её из Менора во что бы то ни стало. И пусть бы потом меня запытали Круциатусами, плевать. Теперь это казалось такой пустяковой мелочью.

И слёзы продолжали стекать по моим щекам на грудь Гермионы. До ушей донёсся тихий вздох Блейза, когда он убрал руки от её запястья, видимо так и не нащупав пульса.Но я отказывался сдаваться. Отказывался принимать то, что путь, что я выбрал, заведомо был неправильным.

— Драко…

— Я не отпущу её! — крикнул я, поднимая руку, чтобы он заткнулся.

Обнял Гермиону, приподнимая худощавое тело с пола и прижимая ещё ближе к себе. Всхлипы сдерживать не получалось, и я так боялся, что не услышу долгожданного стука сердца.

Сколько прошло секунд?

Две?

Или десять?

Ведь не больше десяти, правильно?

Наверное, даже пять. Шанс всё ещё был.

Пожалуйста, Гермиона.

— Давай отнесём её к Крейгу, я думаю, что…

Но я не слушал Блейза. Продолжал внутренне молиться и верить. Бесконечно верить, что хотя бы удача ещё не успела отвернуться от меня вслед за недостижимым счастьем.

Стук…

Еле различимый. Столь тихий, что я уже заключил, что это лишь наваждение. Лишь несбыточный мираж, что мой рассудок решил выдать за правду, чтобы не сойти с ума.

Стук.

Вслед за первым последовал ещё один. Такой же тихий, но уже более уверенный. Твёрдый. Дарящий надежду.

— Жива, — прошептал я. — Блейз! Она жива!

Я не помнил себя от радости. Кажется, до этого момента я вообще не дышал. Принялся целовать всё ещё холодные щёки, примешивая к воде из ванной на лице Гермионы свои солёные слёзы.

— Тогда идём в Хогсмид. Перенесёмся оттуда. Давай, живее!

Блейз облегчённо выдохнул, поднимаясь на ноги и растягивая губы в еле заметной улыбке. На Гермионе из ничего возникло белое свободное платье по велению его палочки. Я подхватил её на руки и понёс прочь из злополучной ванной. Блейз носился по комнате, запихивая в крошечную бисерную сумочку всё, что попадалось на глаза: какие-то книги, пергаменты, пушистый плед и мою рубашку.

Чёрт его знает, нахрена он это делал. Но, быть может, когда Гермиона придёт в себя, ей будет не так тоскливо лежать в больнице.

Я вогнал ступни в ботинки, валяющиеся у кровати, и пошёл дальше, прижимая к себе Гермиону. Начинал слышать её тихое дыхание.

Это было самым главным. То, ради чего стоило жить и, возможно, когда-нибудь, много лет спустя простить себя. Ведь впредь я никогда больше не поставлю свои желания в приоритет.

* * *

Маггловская больница, в которую мы перенесли Гермиону, была пустой и почти безжизненной. Странные люди в белых халатах сновали по коридору туда-сюда, сохраняя полноемолчание. Нам отвели просторную палату в самом дальнем крыле.