Книга Невеста змея, страница 12 – Ева Никольская, Кристина Зимняя

Лесана от досады чуть в сугроб не плюнула, да змея постеснялась — он же у неё воспитанный. Вон, как грамотно да складно пишет. И даже шипит как-то по-благородному. Царь же, пусть и лесной! При таком и нос рукавом вытереть как-то совестно.

На четвёртый день, аккурат накануне праздника, полоз пропал.

Лесанка только за хворостом отлучилась, а как вернулась, всю вязанку на пороге пещеры и выронила. Да и сама на колени рухнула.

А как иначе, если от змея одна шкура осталась? Потускневшая, пылью припорошенная, чем-то красным заляпанная. А чуть в сторонке в кровавой луже молот кузнечный лежит.

Взвыла Лесана хуже зверя раненого, шкуру в охапку сгребла и принялась реветь. Все глаза уже выплакать успела, когда кто-то её за плечо тронул. Неужто змееубивец явился? Так она ему сейчас этим самым молотом… даром, что он тяжеленный да здоровенный — со злости и отчаяния и не такое подымешь.

Оглянулась, а за нею полоз возвышается — весь сияет да новенькой шкурой красуется: то одним боком голову повернёт, то другим. Чешуя посвёркивает, будто прикоснуться манит.  Тут у Лесаны разом и слёзы высохли и рука сама за сковородкой потянулась — чай негоже родного жениха молотом лупить.

И быть бы змею битым, да успел он невесту кольцами спеленать. Переждал, пока перебесится, нашипел на ушко что-то успокаивающее, из объятий крепких выпустил и узелок вручил.

Развернула Лесана подарок, а там платье белое — да такое красивое, что она и представить себе не могла.

«Наряжайся! Праздновать будем», — нацарапал змей и из пещеры уполз, чтобы девушку не смущать.

Воспитанный же!

Никогда Леся такого наряда не видела: ткань тонкая-претонкая, кругом стекляшками расшито, по бокам шнурки в петли продеты, подол длинющий, впору вдвое укорачивать, а на груди такой вырез, что ни одну рубаху не пододенешь. Под платьем ещё и башмачки нашлись — тоже белые и стёклышками гранёными украшенные.

«И шаль накинь!» — написал просунутый под занавесью хвост.

Пожала Лесанка плечамида принялась переодеваться. И всё думала, как подол половчее подоткнуть, чтобы не убиться, да чем подпоясаться — велико же! А платье взяло и само по фигуре и росту село. Шнурки затянулись, юбка укоротилась так, чтоб мыски башмачков видны были. Сразу ясно — заколдованное.

Тут Лесане как-то боязно стало. Вдруг змей таки собрался её сожрать? Для этого и платье особое притащил — не с сапогами же и шубой заглатывать. Да и день как раз к вечеру клонится, а ночь новогодья — самое время для ритуалов всяких. Помирать она за эти дни давно раздумала, только вот деваться, вроде как, и некуда.

Вздохнула Леся, шаль мамину накинула и к змею своему вышла.

Прошипел полоз что-то одобрительное, кольцами вокруг невесты свернулся и полыхнул белым заревом. Зажмурилась Лесанка, а когда глаза открыла, то увиденному не поверила.

Кругом не тёмный лес с ёлками да сугробами, а зал огромный, цветными огоньками увешанный. И полон тот зал женщин в платьях: одно краше другого и мужчин с гладкими лицами. И все Лесе кланяются и «Добро пожаловать!» говорят.

А один голос совсем близко звучит — прямо у уха — да знакомо так. Обернулась Лесанка, а за ней тот самый охотник стоит — чародейскими глазами сверкает и улыбается. Только вместо дублёнки на нём камзол причудливый, а на голове корона.