Книга Птичья Песня, страница 157 – Яна Ветрова

Девочка села на пол напротив меня, и я протянула ей кусок хлеба. У нее были удивительные волосы – тонкие белые пряди обрамляли узкое лицо и струились водопадом до самой талии. Я снова закрыла глаза, но девочка не дала мне погрузиться в кислотное озеро.

– Я из дома сбежала, – тихо сказала девочка, сжимая хлеб обеими руками, – они не хотели отдавать меня учиться в школу, вот я и пошла туда сама. А в школе сказали,что из меня не выйдет толку, и вызвали полицейских, чтобы те отправили меня домой. Но я им не говорю, откуда я! А ты тут почему?

У нее были очень светлые глаза, голубые, водянистые, напомнившие мне глаза господина О-Ули. Что тут думать, наверняка она из Забережья. В отличие от бледного господина, взгляд у девочки был острый, проникающий до костей. Черные точки зрачков выглядели, как направленные прямо в душу стволы пистолетов.

– Я сделала что-то очень глупое, – после небольшой паузы ответила я.

Девочка пожала плечами:

– Все делают глупости, но в тюрьму за это не сажают.

– Это была… очень нехорошая глупость.

Девочка отщипнула кусочек от хлеба и катала его в пальцах, пока не получился круглый комочек, который она бросила на пол.

– Так ты, значит, плохой человек?

Я нахмурилась. Вот и помогай противным маленьким девчонкам! И что она прицепилась?

– Просто очень глупый, – слишком резко ответила я.

Мне совсем не хотелось возвращаться к мыслям о том, почему я здесь. Губы девочки задрожали, а брови сложились домиком.

– Я тоже глупая! – воскликнула она, выронила хлеб и закрыла лицо руками.

На нас стали оборачиваться другие заключенные, а старуха Эйк заворчала.

– Ну тихо, тихо! – прошептала я. – Ты совсем не глупая!

– Я тебе сейчас все расскажу, – заговорчески прошептала девочка.

Она потерла глаза, оторвала руки от лица, но ее щеки были сухими.

– Это мой учитель виноват. Это из-за него я сбежала.

Я уставилась на девочку.

– Он был такой мерзкий, все время заставлял меня делать то, что я не хочу. Понимаешь? Может, у тебя тоже такой был?

Девочка подняла хлеб, скатала еще один кусочек в шарик и снова бросила на пол. Колобок-колобок, я тебя съем.

– Нет, – через силу улыбнулась я, стараясь не подать виду, что я что-то заподозрила, – все мои учителя были хорошими.

– У тебя много их было, что ли? – удивилась девочка.

– Да, в школе, – кивнула я и осторожно поставила перед собой защитное зеркало.

Кажется, девочка не заметила появившийся между нами дымчатый контур. Он был бледный, не такой, как раньше, как будто что-то мешало магии. Пришлось напрячься, чтобы удерживать его и одновременно создавать следующие.

– Хотя если подумать… – протянула я, вырисовывая контур второго зеркала на полу перед девочкой, – был один.

Девочка оставила хлеб в покое и наклонилась вперед.

– Учитель физики, – медленно продолжала я, чтобы выиграть время, – он был такой старый и сухой, что я боялась, что он вот-вот рассыплется на миллион песчинок. Он был очень сварливым, но отлично преподавал оптику.

Последнее зеркало под наклоном, сбоку от нее, так, чтобы в него попадало отражение из зеркала на полу. И… Готово! Я уставилась вбок, а потом с трудом оторвала взгляд от представшего передо мной отражения.

Девочка проследила за моим взглядом, но ничего не заметила. Со стороны могло показаться, что я посмотрела на охранника, который играл с ключами и что-то напевал себе под нос.