Книга Искупление злодейки, страница 90 – Кира Иствуд

— У нас в племени сахар добывают из берёзового сока. Мы варим его, пока не загустеет. Обычное лакомство. Поэтому для меня в этом чуда нет. Забери его, раз так любишь.

— Но… вам нужны силы. Попробуйте хотя бы немного…

Глаза арха разгорелись ярче. Он оглядел моё лицо, будто искал на нём какой-то ответ. И снова жар охватил мои скулы, уши, шею.Я сегодня ужасно много смущалась и стеснялась. Не понимала как себя вести.

— Раз ты настаиваешь, пташка, я согласен, — низким глубоким голосом сказал арх.

— Я рада!

— …но только если ты разделишь эту сладость со мной.

Появилось чувство, что арх мне сейчас предлагает вовсе не сахар. А что-то другое. Но мне это только кажется, верно?

— Возьми, — он положил сахар на ладонь.

Следом звякнули цепи, потому что Дейвар чуть поменял положение на такое, с которого ему, очевидно, проще будет подняться. Взгляд у него потемнел. И мне померещилось, что приближаться к ирбису сейчас опасно. Даже глупо!

Сердце колотилось так громко, заглушило вой ветра за стенами.

Но я уже подходила к нему раньше. Арх ничего плохого не сделал. И мне ведь хочется, чтобы мы поскорее сблизились… чтобы сон стал реальностью. Я сбегу вместе с ирбисом, может даже, сегодня ночью. Значит, нелепо сейчас отступать.

Поэтому я сделала шажок. И ещё.

Вошла в ту часть камеры, где Дейвар мог бы до меня дотянуться — схватить. Но он не двигался, продолжая наблюдать с острой ухмылкой на губах.

Он держал сахар низко, и мне пришлось присесть рядом. Потянуться рукой…

— Не так, пташка, — арх сжал пальцы, спрятав кристаллик в кулаке, его губы насмешливо изогнулись. В глазах вспыхнуло что-то хищное, ненасытное. А потом он вдруг поднял сахар к своему рту и зажал между зубами.

И прежде чем я успела хоть что-то понять, подтянул меня за талию ближе.

Горячая ладонь легла мне на затылок. Губы арха прижались к моим, раздвигая их. И одновременно с тем его зубы с хрустом раздавили сахар.

Сладость хлынула мне в рот, разлилась по нёбу, но тут же перегорела в жар — язык Дейвара ворвался между моих губ — грубый, влажный, настойчивый.

Цепи заскрипели за спиной Дейвара, когда он прижал меня к себе.

Он водил языком по моим зубам, нёбу, высасывая воздух и сладость так, будто хотел вытянуть душу.

Потерянная, ошеломлённая, я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Тело вспыхнуло, будто кто-то поджёг фитиль под рёбрами. Мужская рука расслабила шнуровку мантии, скользнула в прореху, обхватила мою талию. Губы и язык ирбиса продолжали мучить мой рот.

Мне не хватало воздуха!

Тело пронизывали разряды молний.

Но что-то было не так. Не так, как тогда. Во сне его объятия согревали — сейчасони жгли. Во сне я чувствовала себя драгоценностью — сейчас добычей.

Сахар прилип к гортани, обжигая.

Я сглотнула сладость, и вдруг осознала, что Дейвар задрал подол нижней юбки. Холодный воздух царапнул оголённую кожу, но тут же сменился жаром его ладони. Шершавые подушечки прошлись по внутренней стороне бедра, и я ахнула от неожиданности прямо в рот ирбисы — звук получился приглушённым, жалким.

Дейвар рассмеялся — низко, вибрирующее, мрачно — и отпустил мои губы, оставив их опухшими и влажными.

— Дрожишь, вишенка, — он лизнул меня в шею. Его язык был шершавым, как у кота. — Боишься? Или хочешь ещё? Скажи мне. Скажи, или как я узнаю?

Я продолжала хватать воздух ртом.