Книга Босиком в саду камней 3, страница 15 – Ана Адари

— А разве монах имеет пол и сексуальные пристрастия? — демонстрирую я эрудицию. Даром что ли читала научные трактаты по буддизму! — В момент посвящения он должен оставить мир желаний и мир разделения на мужское и женское. Вы никакой не мужчина. Средний род. И мое присутствие, равно как и присутствие этих двух дам не может угрожать вашей нравственности. Разве не так?

— Все равно вы женщина. Я не могу предложить вам покои для императорских особ. Сюда приезжают молиться только их величества и принцы.

— Да ладно! — я начинаю терять терпение. — У меня чрезвычайная ситуация. Потеряна добрая половина парадного платья. Выделите для меня и свиты какой-нибудь сарай. Я не привередливая. Мне надо привести себя в порядок, чтобы не сверкать перед монахами голыми ногами и подвергать их искушению, и выспаться.

Вообще у них тут все сложно с религией. Первоначально монахи обоих полов жили вместе, что соответствует концепции буддизма. Но постепенно монашек отселили. В Китае дурно относятся к женщинам, которые отказываются вступать в брак и рожать детей. Послушание жены является одним из столпов процветания семьи и государства.

Поэтому женское монашество как бы отделено от мужского. Это я так, к слову. Уйти-то в монастырь у нас в принципе можно, если ты женщина. Но по головке за это не погладят и почести не воздадут, вот я к чему. Неравноправие и тут процветает. Одно слово: средневековье китайское!

По богине Гуаньинь тоже спорно. Она первоначальноизображалась мужчиной. Но победило милосердие. Которое больше присуще женщинам. На это и напираю:

— Хочу попросить помощи у всемогущей Гуаньинь. Неужто вы мне откажете?

И монах ломается. Окидывает меня внимательным взглядом, после чего говорит:

— Да уж, помолиться вам необходимо. Здесь есть пещера, созданная самой природой. А в ней — священная статуя богини Гуаньинь, великой и милосердной. Я вам покажу, где это.

— Вот спасибо!

— Заночуете в Западной части монастыря. Там покои для высоких гостей и келья Учителя.

— Аббата что ли?

— Кто такой аббат? — подозрительно спрашивает монах.

— Главный проповедник. Тот, которого все безоговорочно слушаются.

— Почитают, — поправляет упрямец.

А меня уже достали эти препирательства. Я до смерти хочу, есть и спать. Но старюсь сохранить лицо. И, разместив свою свиту в каких-то пыльных павильонах, тащусь в пещеру, просветлиться. Иначе меня отсюда выпрут. Мало того, что это мужской монастырь, здесь явно никаких послаблений усиленному режиму. Ну, монастрырь-монастырь, короче. В квадрате.

Вот же занесла нелегкая!

Я даже не сразу смогла по достоинству оценить царящий здесь покой и возможность для полного уединения. Потому что вокруг не только огромные деревья редких пород, но и живая стена бамбука! И крыши, крыши, крыши… Поросшие травой и мхом, а иногда и мини-рощами, где густая трава перемежается с цветущими кустами. Но все это мне предстоит осмотреть и оценить уже при свете дня.

Пока придворные дамы пытаются организовать нам ужин, в сопровождении все того же монаха плетусь к живописному пруду.

В густых и вязких, как манная каша сумерках мне плохо видно, что именно здесь растет. Попахивает болотом, но, может, это корни лотосов гниют? Меня кто-то кусает за ноги, нещадно чешется шея. Но я мужественно отстаиваю свое право находиться в мужском монастыре.