Книга Мир охоты и крови, страница 162 – Микки Хост

Согласно кэргорским традициям, оружие всегда хоронили вместе с воинами. И, несмотря на то, что лук Дионы был слишком силен из-за чар, созданных феями, никто даже не посмел высказать мысль о том, что его следует оставить ради борьбы с демонами.

Давным-давно Диона взяла с Энцелада обещание, что, если она умрет, ее тело сожгут. Никакого гроба, только огонь. Это было единственным, что Энцелад сказал Гилберту за все три дня.

Рыцарь ни с кем не разговаривал, не ел и даже не спал, из-за чего сейчас выглядел как мертвец. Он стоял напротив погребального костра, где лежало тело Дионы, и смотрел на ее оружие в своих руках так долго, что солнце практически успело скрыться за горизонтом.

Гилберту было страшно и больно до тошноты, но он заставил себя стоять неподвижно и дожидаться, когда Энцелад отпустит лук Дионы. Согласно кэргорским традициям, попрощаться с погибшим мог практически каждый, но Энцелад запретил кому-либо подходить к костру. Даже Артуру. Однако тот все-таки подошел, и Энцелад молча следил за ним все то время, что он стоял, держа Диону за руку, и что-то тихо говорил. Даже когда Артур отошел и обратился уже к Энцеладу, тот не отреагировал. Гилберт со своим острым слухом мог услышать их даже с расстояния десяти метров – расстояния, которое никто из них не посмел преодолеть из-за запрета Энцелада, – но вслушивался в шум ветра и волн, скрип песка под ногами, далекий шелест деревьев.

Он все еще думал, что этот кошмар вот-вот закончится. Диона неожиданно откроет глаза, обругает их за то, что уложили ее на какую-то сомнительную конструкцию, заберет лук у Энцелада и вновь будет сиять. Но Диона неподвижно лежала, и каждая секунда, в течение которой Гилберт смотрел на нее, все сильнее сжимала ему сердце.

Наконец Энцелад сделал два шага вперед, но вдруг остановился, вновь посмотрев на лук. Оружие сверкало бронзой, тайными узорами, вырезанными фейским мастером, и чарами. Оно было до того идеально и неповторимо, что даже с учетом чар, позволявших Энцеладу использовать его, ложилось только в руку Дионы. Гилберт скорее чувствовал это, чем знал.

И потому сильно удивился, когда Энцелад все-таки подошел ближе, но не уложил лук на руки Дионы. Вместоэтого рыцарь, пустым взглядом изучив ее лицо, закинул оружие себе на плечо и медленно, но решительно снял со своего пояса ножны с мечом.

Энцелад аккуратно уложил свой меч так, чтобы пальцы Дионы сжимали рукоять, поцеловал ее в лоб и, что-то сказав, медленно отошел на негнущихся ногах. Остановившись буквально в двух метрах, он развернулся и сел на песок, уложив лук Дионы на своих коленях. Магическое пламя вспыхнуло само по себе. Оно окрашивало пространство вокруг алым и желтым, приносило нестерпимый жар, однако Энцелад не шевелился.

Гилберт не мог вынести происходящего. Он стоял, часто моргая в надежде избавиться от слез, но не отводил взгляда от костра.

Это длилось целую вечность, однако Гилберт ни разу не сдвинулся с места. Шерая все это время стояла рядом, как и те немногие, против чьего присутствия Энцелад не возражал.

Гилберт не двигался с той самой минуты, как костер загорелся на закате, и до самого рассвета. Просто ждал, не зная толком, чего именно, и изредка поглядывал на Энцелада, все так же неподвижно сидевшего на месте. Даже когда от погребального костра осталось только пустое черное пространство, когда магический огонь поглотил тело Дионы и, разрушив чары на мече, расплавил его, Энцелад не шелохнулся.