Книга Сделка, страница 5 – Марина Суржевская

И вот, спустя почти две недели, я наконец оказался в тайге – крае диком, бесконечном и практически безлюдном. Со всех сторон поднимался вековой лес. Огромные дубы, исполинские сосны, гигантские голубые ели окружали экипаж и пугали двух смирных лошадок и возницу.

Здесь, в тайге, оказалось неожиданно тепло. Еще в Тобольске местные болтали, что нынешнее лето выдалось удивительно жарким, а потом поднимали брови, добавляя шепотом: не к добру. Чем им не угодили ясные деньки, я не знал и поначалу был даже рад согреться. Столица с ее проливными дождями осталась далеко позади. Как и хоть немного крупные города. Да что там, даже крошечных деревень уже не встречалось. Только лес, лес и лес.

Я скрипнул зубами, в очередной раз выглянув из окна без стекла и снова увидев лишь деревья, смыкающиеся над головой сплошным зеленым шатром. Землю укрывали густые заросли мхов и лишайников. Картина не менялась уже несколько часов, и я снова заподозрил, что мы заблудились. Мысль возвращалась снова и снова навязчивым эхом и заставляла ругаться, проклиная и этот лес, и тот день, когда я переступил порог роскошного кабинета на Петроградской стороне. Но тут же в голове возник образ Кости – худого, грязного и отчаянно кашляющего от гнилого воздуха долговой ямы. Когда я видел брата в последний раз, тот уже был отмыт и накормлен, сидел на продавленном диване гостевого дома и, кажется, не слышал, о чем толкует ему единственный родственник. Он лишь тряс головой и твердил, что не понимает, как все это случилось. «Дим, я сам не знаю, как ударил этого проклятого Вяземского… я не хотел его бить. Дим, ты мне веришь?!»

Я на это лишь до хруста стискивал зубы. Какая теперь разница, хотелили нет? Костя родился, когда мне уже исполнилось семь, и я всегда воспринимал брата как неразумного ребенка. Порой мне казалось, что разница между нами – не года, а десятилетия. И все же я готов был на все, чтобы его защитить.

Говорить о том, что именно я для этого должен сделать, конечно, не стал. Да и нельзя – дал родовую клятву и поставил семейный оттиск на соответствующей бумаге.

Так что я просто поручил брата заботам старого Тимофея, поглядывающего на меня с изрядной подозрительностью. Таинственное путешествие, в которое я собрался, старику не нравилось. Видать, чуял, что дело пахнет навозом. Но молчал, не пытаясь меня отговорить или узнать подробности. Лишь пообещал запереть Костю в чулане до моего возвращения, чтобы брат не наделал новых глупостей. Впрочем, ближайшее время тому будет не до подвигов. Недели в долговой яме и сырые петербургские подвалы сделали свое дело – Костя то и дело заходился в нехорошем кашле.

Жаль, что я не могу даже отплатить старику за преданность, Тимофей давно работает за похлебку и крышу над головой. Я в очередной раз скрипнул зубами, думая об этом. И вновь на миг вернулся в день отъезда.

– Я приеду через месяц, – сказал брату, собирая скудный багаж. Брать было особо нечего. Из ценного только фамильные револьверы и запас патронов. – Постарайся не наделать новых глупостей. Комнаты оплачены, и я оставлю Тимофею немного денег… Прожить хватит.

– А ты куда? – очнулся брат.

Но в ответ я лишь щелкнул замком потрепанного саквояжа, глянул на брата и застывшего скорбной тенью камердинера и вышел за дверь. Внизу уже ждала бричка, которая довезет до железнодорожной станции. Дорогу мне оплатили, ведь даже этого я не могу себе позволить. Еще одна подачка-пощечина.