Книга Плюсик в карму. Книга четвертая, страница 166 – Елена Штефан

Разглядеть Серафиму из-за огромных нгурульих голов Оля не могла, только чувствовала, что звери спокойны и даже довольны. Симку было видно из королевской ложи и, может быть, кому-то с верхних трибун. А зная подружку, Оля могла прозакладывать свой мундир, что та сейчас возлежит в какой-либо провокационной позе а-ля Шамаханская царЫца. И что? Упустить такой момент и не потроллить уважаемую публику? Может, парочка аристократочек комплекс неполноценности словит, а парочка десятков аристократиков затошнуют, глядя на своих пресных женушек.

Наверное, походка от бедра вбита в подсознание каждой более или менее благополучной землянки. Ольга даже не подозревала, как выглядела в своем черном мундире и ботфортах. Как сладко манила и дразнила недосягаемостью. Десятки мужских взглядов обшаривали гордую спину и ласкали бедра, обтянутые удлинённым мундиром. А этот вызывающий, можно сказать, нагло-нахальный стриженный затылок… Сколько мужских пальцев дернулось в желании погрузиться в эту текучую сталь волос! Только единственной в мире наезднице было пофиг. Ей нужно было показать публике Серафиму, которая возлежала на спинах трёх нгурулов. Пока эта троица стояла, Сима была в относительной безопасности. Но по внезапной задумке Ольги, они должны были, не разрывая строя и не уронив свою ношу, продефилировать по кругу. И сделать это нужно было так, чтобы публика поверила в то, что звери управляются голосом. А Тырю от неуместной активности придётся удерживать Свапу.

Свап помог и с «поросятами» — протрубил что-то на своём, на нгурульем. И «три мушкетера» сомкнули ряд так плотно, что Оля явственно услышала, как проскрежетали шипами друг о друга их бока. Слава Пустоте, «гасконец» с красным бантом чинно сидел в сторонке и не путался между лап.

Ольга встала перед шеренгой и скомандовала:

— С левой коротким шагом за мной, — развернулась и сделала шаг. Конечно, это всё было на публику. И публика оценила. Тонкая фигурка в чёрном на фоне полированной меди нгурульих шипов смотрелась завораживающе. А Ольге было не до восторгов публики. Она слилась сознанием с наф-нуфиками и только приговаривала мысленно: «держать строй! Держать, нгурульювашу маму!» А в слух:

— Левой, правой. Левой, правой.

Шаг за шагом этот странный променад по кругу закончился. Оставалось только надеяться, что никто не заметил струйку пота, стёкшую по Ольгиному виску. А про мокрую футболку под мундиром и так никто не узнает. Серафима не подкачала, разлеглась, аки главная львица прайда. Ножку то в колене согнёт, чтоб бедро круче обрисовать, то выпрямит во всю длину, оттянув носочек. Ручкой то помашет, то за голову её закинет, заставив колыхнуться грудь. А бельишко-то земное… Что форма, что объём — все для услаждения взора. Эстетического, разумеется. А вы что подумали?

Публика гудела трансформатором. Как реагировать? Восхищаться? Возмущаться? Короли-то как выскочили из ложи, так и стоят. Наблюдают. И даже улыбаются.

Серафима не была бы Серафимой, если бы просто поднялась со своего импровизированного ложа и пошла по своим делам. Каким-то текучим движением она из Шамаханской царицы превратилась в амазонку. Просто пнула ногами крайних нгурулов, и они разомкнули ряд, а на среднем уселась верхом, благо растяжка позволяла с комфортом устроится на широкой спине.