Книга Плюсик в карму. Книга четвертая, страница 204 – Елена Штефан

Тогда откуда эта кисловатая нотка тревоги? Ведь у них всё чудесно!

И тогда к нему пришли воспоминания о том, что не так уж всё было хорошо…

Даже если бы Раим прямо сейчас открыл глаза, он не смог бы увидеть двух свидетелей его пробуждения. Угол зрения не позволял. А их ментальные щиты — учуять посторонних.

Присутствие дежурного медикуса было обыденным. Впрочем, то, что его величество Эрик пришёл в ритуальный зал, чтобы разделить первые минуты пробуждения со своим другом, тоже вроде как не выбивалось из нормы. Необычным было присутствие здесь дамы, которую привёл король. Впрочем, медикус хоть и удивился, но кто он такой, чтобы возражать. Бедолаге даже удалось сохранить нейтральное выражение лица, когда дама молча ринулась к алтарю, на котором только-только начал приходить в себя очередной омолаживаемый.

А вот когда дама присела так, чтобы прижаться лбом к голому плечу мужчины, с явным облегчением выдохнула и замерла, у медикуса сделались очень большие глаза. Наконец он сообразил, что незнакомая аррата — та самая землянка, с которой у знаменитого Шенола скандальный роман. Болтали даже, что эта Вадуд при всей аристократической верхушке сделала грозному Попечителю брачное предложение! И он его принял на глазах у обоих королей! А теперь вот прибежала… Медикусу в первый момент показалось это чем-то лицемерным, и он даже мысленно скривился. А потом кривиться расхотелось, потому что сработала профессиональная привычка прислушиваться к самочувствию людей. Сейчас он вслушивалсяв самочувствие пациента, а вместе с ним оценил и самочувствие дамы. И не говорите, что это злоупотребление служебным положением. Любопытно же! Он совсем чуточку… Тем более, что землянка почему-то опустила щиты. А медикус на то и медикус: они все эмпаты хотя бы третьего уровня. Этого хватило, чтобы бедолагу захлестнуло искрящейся радостью — дождалась, и негой — сил нет, как соскучилась! И таким предвкушением, что у медикуса появились неудобства в паху. Отрываться от такого вкусного эмпатического шлейфа странной землянки было очень жаль. Он бы и не отрывался, если бы не король рядом.

Эрик тоже не стеснялся и тоже смаковал Ольгины эмоции без всякого смущения. Это вообще не про менталистов. И не в первый раз он влезает в Ольгин внутренний мир. Хотя в этот раз всё было чуточку иначе. Невольно Эрик сравнивал… Немножко с завистью, а немножко с добротным таким самцовым превосходством. У них с Серафимой все было не так. Ольга, она как горячий источник среди снегов — согреет, обласкает, изнежит до истомы. А его блондинка — костер на ладони. Она тоже ласкова и податлива, но это другая ласка. Затейливая, требовательная. Можно и с подпалинами уйти, если не унять это пламя.

— Рэм, Рэмушка! Возвращайся, родной! Мне без тебя плохо.

Раим почувствовал, как тёплое дыхание согрело кожу на плече. Хотелось разом всего: и понежиться ещё, и скорее к ней, к своей земляночке. Раз она зовёт, значит, её ритуал уже закончился. Всплыло отчетливое видение: Оленька лежит на алтаре, а он вглядывается в её облик. А потом?

Резко сесть ему не дали ласковые руки и нежные губы. Обычно так делал он: морщинка между бровей, кончик носа, уголок рта… Всё остальное на несколько мгновений стало неважно. Он таки открыл глаза и залюбовался свежим, без тени увядания личиком. А она, оказывается, темненькая, его Олюшка.