Книга Лунный парк, страница 20 – Брет Истон Эллис

Я не заметил, как Джейн вошла на кухню, не сказав ни слова хлюпающему носом, завернутому в простыню, согбенному над столом придурку. Она стояла у плиты спиной ко мне и ждала, пока в кастрюле закипит вода (она варила детям овсянку). Я попытался понять ее на уровне языка жестов, но у меня ничего не вышло. Тогда я снова приложился к столу со специальными углублениями для бутылок оливкового масла. Иноходью забрел Виктор.

Уставился на меня. «Как ты мне надоел, – думал пес – Придешь домой, там ты сидишь».

– Интересно, почему этот чрезвычайно невоспитанный золотистый ретривер лаял всю ночь? – спросил я, уставившись на собаку.

– Может, потому, что девятнадцатилетние студенты жарились в нашем гараже, – немедленно ответила Джейн, даже не повернув головы. – А может, потому, что Макинерни купался в нашем бассейне голышом.

– Не похоже это на… Джейстера, – без особой уверенности произнес я.

– А когда ты исчез, пришлось его вытягивать, – продолжала Джейн, – снастями.

– С какими еще Настями? – не сразу сообразил я. – Ах, снастями? – Беспечный вопрос – У нас же нет сетей, – тревожная пауза, – или есть?

– Я искала тебя, но ты уже вырубился в гостевой. – С деланым безразличием, взятым на вооружение с тех пор, как я переехал к ней.

– Я не «вырубился», Джейн, я ужасно устал, – вздохнул я.

– От чего же, Брет? От чего ты так устал? – спросила она уже напряженно.

Я сделал глоток.

– Пес горланит всю неделю, использует любой способ, чтобы привлечь к себе внимание. И знаешь, милая, это удивительным образом совпало с началом работы над романом, что ужасно меня смущает и наводит на подозрения.

– Да, конечно, Виктор против того, чтоб ты писал книги, – сказала Джейн, выключила плиту и повернулась к раковине. – Тут я целиком и полностью на твоей стороне.

– Ни разу не видел этого пса веселым, – пробурчал я. – С тех пор как я сюда переехал, он в нескончаемой депрессии.

– Ну, когда ты его недавно пнул…

– Так ведь он же пачку масла хотел сожрать! – воскликнул я, привставая. – И присматривался к буханке на столе.

– А почему мы говорим о собаке? – рявкнула она, повернувшись наконец ко мне лицом.

После сдержанной паузы я глотнул своего сока и прочистил горло.

– Хочешь зачитать мне права? – вздохнул я.

– Чего ради? – резко сказала она, отворачиваясь. – Ты все равно еще в коме.

– Вот и будет что обсудить у психолога.

Она не ответила.

Я решил сменить тему в надежде на более мягкую реакцию.

– А что это за парень пришел вчера Патриком Бэйтменом? – спросил я. – Тот, в костюме Армани, заляпанном бутафорской кровью.

– Откуда мне знать? Твой студент? Один из легиона твоих фанатов? Тебе-то что?

– Забудь.

Я заглох и минуту-другую думал о своем.

– А ты выяснила, что произошло в комнате Сары? – спросил я мягким голосом. – Потому что, Джейн, я подумал, может, это она сама натворила? – Я помолчал для большей выразительности. – Она говорит, что виновата игрушечная птица – эта штуковина Терби, которую я купил еще летом, и, знаешь, это вызывает определенное беспокойство. Кроме того, где была Марта, когда случилось так называемое нападение? Мне кажется, это…

Джейн волчком развернулась:

– А почему ты закрываешь глаза на то, что это мог сделать кто-то из твоих бухих обуревших студентов?

– У моих студентов вчера были занятия поинтереснее, чем рыться в комнате нашей до…

– Ну да, трахаться в душе, например, – я их знать не знаю, – или нюхать кокс с кухонной стойки. – Она, не отрываясь, смотрела на меня, руки по швам.

Затянувшуюся паузу я подкрепил возмущенным:

– Кто-то добрался вчера до кухни?!?

– Да, кто-то употреблял на нашей кухне наркотики, Брет. – Эту реплику она произнесла своим фирменным озабоченным тоном.

– Дорогая, может, кто-то и употреблял наркотики, однако я не сомневаюсь, что делалось это тихо-спокойно, с соблюдением правил приличия. – Я беспомощно запнулся.

– И ты тоже употреблял, я знаю.

Она поперхнулась, сарказм испарился; она снова отвернулась от меня и опустила голову. Я заметил, что рука ее сжалась в кулак, и услышал прерывистое дыхание, которое предшествует слезам.

– Ты хотела сказать, что я раньше употреблял, – мягко произнес я. – Все это в прошлом, ты же знаешь. – Пауза. – Я же на ногах!

– Ну да, – пробурчала она, – еле держишься.

– Да смотри же, я сижу, потягиваю сок, просматриваю газеты.

Она вдруг взяла себя в руки.

– Ладно, забудь. Довольно.

– А зачем это ты звонишь жене Джея и спрашиваешь…

– Мне бы не пришлось звонить Хелен, если б ты не взялся за старое, – почти крикнула она, и в голосе ее слышалось страдание. Она остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Я не могу сейчас об этом говорить. Давай не будем.

– Резонно, – промямлил я и снова уткнулся в газеты.

Я попытался сделать большой глоток, но сок перелился через край; я сдался и поспешил трясущейся рукой поставить стакан обратно на стол.

Выведенная из себя моим будничным тоном, Джейн снова резко повернулась ко мне.

– Это противозаконно, Брет. И от того, что делалось это в нашем доме…

– Это частный дом! – заголосил я.

– …Легальным это не становится.

– Ну, технически это нелегально, но…

Она ждала, что я закончу предложение, но я предпочел этого не делать.

– Джейн, я вчера не употреблял никаких наркотиков.

– Ложь! – сорвалась она. – Ты врешь мне, и я не знаю, что с этим делать.

Призраку стоило огромных усилий подняться и притрусить к Джейн. Призрак обнял ее, повис на ней, и она не отстранилась. Ее трясло, между всхлипываниями трепетали неровные вздохи.

– Может, просто будешь мне верить… и… – Я повернул ее к себе лицом и умоляюще посмотрел на нее грустным и томящимся взглядом. – Просто любить меня?

В кухне снова повисла тишина. Джейн бросилась в мои объятия и сжала так, что мне едва хватало воздуха. Я бросил взгляд на пса. Виктор пялился на меня. «Как ты мне осточертел, – думал он, – ничтожество». Я смотрел на него, а он, потеряв интерес, лизнул лапу и отвернулся. Ему было противно смотреть на меня, и он знал, что я это знаю. И его это радовало. Это-то меня и бесило: пес знает, что я знаю, что он меня ненавидит, и получает от этого удовольствие. Когда я снова взглянул на Джейн, она смотрела на меня с такой надеждой, что выражение ее лица граничило с безумием. Мне захотелось отстраниться.