Книга Одинокий. Злой. Мой, страница 90 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

Осторожно поднявшись, Платон задернул шторы на окне поплотнее. Чтобы свет не мешал ей спать. Пусть в это время года солнце вставало поздно, но на окнах все равно висели тяжелые портьеры. Задернешь – и любой день станет ночью.

Чемоданчик с ингредиентами остался в машине, в их качестве он не сомневался. Но все же надо проверить склянки и пробирки, чтобы внести изменения в ритуал с поправкой на количество и состояние.

«Но сначала завтрак! – мысленно сказал себе орк, спускаясь в столовую. – Может быть, приготовить Мари кофе и принести прямо в постель?»

Он задумался, понравилось бы ей такое или нет. Как-то с братьями они сделали подарок матери – приготовили омлет и чай, принесли на подносе в ее спальню.

Мама натужно улыбалась, но «подарку» явно не обрадовалась. Хотя, может быть, дело было в том, что они разлили чай на постельное белье, а кухню им троим пришлось приводить в порядок весь следующий день. А маме потом еще и перемывать за ними.

Мысли о детстве неизбежно кольнули грустью и ностальгией. Когда-то они были близки с братьями, а потом… Дитрих ушел с головой в искусство. Сейчас помимо бизнеса, оставшегося от отца (он управлял охранным агентством «Цербер»), Дит владел своей реставрационной мастерской. Скупал на аукционах по всему миру произведения искусства, восстанавливал. Что-то оставлял себе, что-то продавал дороже.

Платон, с детства участвовавший в экспериментах отца, долгое время оставался «под крылом» Серпа. Старался учиться, быть как он, подражать. Это внесло трещину в отношения со Златоном. Тот всегда противопоставлял себя отцу. Но несмотря на это Платон долгое время пытался поддерживать связь, терпел невыносимый характер старшего брата.

А сейчас… Все так запуталось. Все так поменялось.

Он – под домашним арестом за применение черной магии.

Попал сюда разбитый,сломленный, едва живой.

Опыты зашли слишком далеко. Он обманул братьев, втайне пытался влиять на них. И, в общем-то, поступил так, как поступал всегда отец. Лишь чудом обошлось без жертв в тот последний раз, ставший решающей точкой. Точнее – жертва была. Пострадал человек. Не физически, но ментально.

Братья, разумеется, его осудили, все закончилось банальным мордобоем. И Платон бы мог выиграть в драке, если бы захотел. Темная магия делала его практически неуязвимым.

Но он не захотел. И в итоге собственные чары обратились против него.

Теперь же невыносимо было видеть жалостливый взгляд Дита. Сочувствие на лице полноценного орка к калеке особенно уязвляло. И вроде бы братья готовы его простить. Принять оступившуюся паршивую овцу назад в семью.

Но тогда собственная ущербность ощущалась бы особенно мерзко.

А вот если он проведет ритуал и поправится, тогда можно будет говорить на равных.

Тогда не будет этого приторно-сладкого сочувствия. Тогда он будет уверен, что они прощают его не потому, что он ни на что не годный инвалид с трескающейся по швам аурой, которого нужно пригреть из жалости, а равный. Такой же, как они.

Сидя на кухне и хрустя печеньем (кунжут ему не нравился, но незаметно для себя он съел все), Платон пытался упростить формулу ритуала в записной книжке. Заходил в тупик и начинал заново. Нужно добавить больше защищающих ментальное здоровье компонентов. Что толку быть орком, если вместо осмысленной речи из его рта будут появляться пузыри слюны?