Книга Огромный. Злой. Зеленый, страница 59 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

А перед разговором неплохо испытать свои силы. Возможно, за ночь я сумела восстановиться, и теперь проблем с природной магией не будет.

Как назло, в доме Дита не было ни одного цветочного горшка, чтобы проверить. А выращивать ветки из деревянной мебели, как это порой делала мать, я даже в обычное время не умела.

– Спасибо тебе огромное! Я твоя должница, – разом повеселела Маринка. – Обязательно приглашу тебя на нашу свадьбу.

Свадьбу? Чуть не закашлялась. Да уж, тут не знаешь, кого жалеть. Алекса, угодившего в цепкие лапки не желающей упускать свое девицы, или же эту самую девицу, не понимающую, с кем она связывается.

– Договорились, – ответила в итоге и положила трубку.

Выглянула в окно. Погода, несмотря на летний месяц, не слишком радовала, но у подъезда росла зеленая трава и какие-то мелкие кустарники. Безлюдно, никаких прохожих. Самое то, чтобы опробовать магию.

Затащила в гостиную все еще стоящие в коридоре вещи. В новых покупках у меня были брюки и легкая курточка.

– Агата Эдуардовна, я схожу прогуляюсь, осмотрюсь, – зашла на кухню, чтобы предупредить на всякий случай женщину. – Если Дит меня потеряет, пусть звонит на сотовый.

Будущая свекровь ответила что-то среднее между «конечно» и «нечего там смотреть», не прекращая бряцать посудой. Ей было не до меня: в сковородках уже вовсю жарился, парился, тушился обед на целое войско, не меньше.

– Может быть, вам помочь? – предложила на всякий случай, наблюдая, как орчанка одновременно шинкует капусту, отбивает мясо и натирает сыр, лавируя между столом и плитой.

– Зачем? – удивилась она. – У меня все под контролем. Иди-иди. Я Дитриху передам.А на обратном пути сметаны захвати. Для пельменей не хватит.

Улица встретила меня прохладой и тем самым ветром, который ни с чем не спутаешь. Северный, пробирающийся сквозь одежду. Я поежилась, прошлась по улице, на которой мне предстоит прожить целый год. Заглядывала в окна первых этажей. Где-то шумело радио, работал телевизор. Здесь жили люди, растили детей, ходили на работу. Пусть их не так много, но они были.

Город умирал, но не вымер окончательно.

Со мной даже поздоровался какой-то мужчина, причем с такой простотой, словно всегда знал меня. Наверное, здесь так принято – здороваться даже с незнакомцами.

Я шла, никуда конкретно не стремясь. Вспоминала фотографии, пропитанные нежностью. Неужели Дитрих развешивал их сам? Печатал, подбирал рамки? Там ведь были и снимки отца, и братьев, и совместные фото. На одной три разновозрастных мальчика-орка так улыбались, что не оставалось сомнений: они любили друг друга. Тогда в прошлом.

А сейчас?

Дитрих ведь не говорил, что ненавидит братьев. Наоборот, его голос всегда наполнялся едва заметной грустью, когда речь заходила про Платона со Златоном.

А вот фотографий невесты Дита, Наташи, я не нашла. Можно, конечно, сказать, что сейчас не принято проявлять пленку и все ценные кадры сохранены в памяти телефона, но что-то подсказывало, что она так и не стала для орка частью семьи.

Он же сам сказал мне, что не умеет любить.

Чем больше я думала про отца и братьев Дитриха, тем чаще в голову лезли мысли о собственной семье. Я ведь ничего толком не знала об отце. Мама сказала, что он умер, и я всегда принимала это как истину, не задавая лишних вопросов. Несчастный случай, все и так понятно. Зачем бередить прошлое?