Книга Змеиные боги, страница 14 – Лизавета Мягчило

В доме, прислонившись к теплому боку печки, ее почти сморило в сон, теперь же, выходя во двор, она невольно поежилась. Ветерок игриво скользнул по разгоряченным румяным щекам и юркнул в широкий ворот куртки, выбив возмущенный хрип.

Собака лежала в своей будке, сонно приоткрыв один глаз и вяло постукивая обрубком хвоста о деревянную стенку. Зная ее историю, Катя могла понять и неприязнь к новым людям, и совершенно скверное поведение. А как иначе, когда на днях потеряла любимую хозяйку?

Дед Беляс вышел за нею на порог, подробно объяснил, куда идти.

Дом умершей Весняны стоял поодаль от всей деревни на невысоком холме, отстаивающем границу человеческого жилья у леса. Был у него в соседях второй домик. Его идомиком назвать было сложно – приехала и прижилась в нем лет пять назад странная женщина Чернава. Говорила, что из соседней деревни за болотом, а как оно на самом деле, никто и не знал. Связи с той деревней не держали, в друзьях друг у друга не числились – добраться туда делом было тяжелым и не сказать что выгодным. Лишь изредка встречали они своих далеких соседей – на болотах, где вместе собирали клюкву. Что трасса у деревни Жабка рядом, так ну и что? В город они не стремились, деревенского автобуса и приезжих торговцев раз в пару месяцев деревенским было более чем достаточно.

Чернава у них не прижилась. Вспоминая ее, старик стал хмурым, а голос его перешел на низкий вкрадчивый шепот. Кусая спрятанные за усами губы, он закончил свой рассказ.

«Ты вот что, дочка, держи глаз с ней востро. Что-то в ней мне покоя не дает, ее даже скотина стороной обходит. За ведьму ее считают, перешептываются, боятся, да только случись какая беда, все равно к ней идут. Так и живет бобылем^[3] на хуторе».

И что-то в этот момент по-змеиному скользнуло внутри Кати. Резко, как выбивают дыхание твердым кулаком в солнечное сплетение. Лавина не тревоги, нет – ужаса. Поднимающего волосы на голове и пускающего мурашки «гусиной кожей». Такого чистого, что все внутренности сжались в панической атаке, а сердце зашлось и ускорило беспокойный бег. Смоль замерла. Окинула внимательным взглядом весь двор.

Развевающееся по ветру белье, подремывающая в будке псина и разросшийся шиповник у деревянного ровного – досочка к досочке – забора. Где же оно? Где? Причина, по которой ее обуял этот иррациональный страх, заставивший замереть на месте. Беляс говорил что-то еще, похлопывая по-отцовски ее по плечу. А Катя терялась в этом странном, диком ощущении. Будто что-то неизбежное тянуло жадные руки в их сторону, что-то дышало льдом, одаривая замогильным запахом гнили и почвы.

Пытаясь прояснить сознание, она протестующе тряхнула головой и отстраненно попрощалась с мужчиной. Он так и остался стоять на пороге, когда ее тонкий силуэт скрылся за углом последней видневшейся избы.

Смоль постаралась забыть о наваждении. Сослалась на уставший организм и переедание. Оно, как известно, зачастую является виновником ночных кошмаров. Ее просто выбила из строя эта поездка – незапланированная, странная и волнующая.

Широкаядеревенская дорога закончилась у кустов кизильника – дальше вела узкая тропинка, хитро нырнувшая за массивный ствол осины и скрывающаяся в высокой траве. Через короткую полосу старых яблонь и осин виднелся высокий дом, тяжело устроившийся на взгорке. В отличие от многих других деревенских изб, он не был огорожен забором, каждая его пристройка виднелась даже отсюда как на ладони.