Книга Змеиные боги, страница 51 – Лизавета Мягчило

– Почки отморозишь. Давай, запрыгивай.

Монотонный сбор сон-травы вводил ее в бессознательное состояние – нагнуться, сорвать, сложить. Действие, поставленное на автомат умело манипулирующей старухой. В последние дни Софья невероятно оживилась – присутствие студентов в деревне позволило ей бессовестно обещать самые невероятные легенды и рассказы. Но за труд.

Один вид нежных фиолетовых цветков на толстой низкой ножке вызывал у Смоль дрему. Работала она прилежно – сорвать, сложить в букет, перевязать алой лентой и в корзину. Потому что таков был их уговор.

Старуха долго хромала к широкой поляне посреди леса, делала частые остановки и старательно терла натруженную, согнутую временем спину. Пока они не вышли к настоящему лугу, усыпанному цветущим прострелом. Катя опустила огромные корзины и разогнулась, принимая у бабки скрученный моток грязных алых лент.

«Ты, девка, дорогу обратно найдешь? Ну и хорошо. Корзины аккуратно при, не растеряй по дороге. Я вас, молодежь, знаю. Да смотри, чтоб сон-трава лепесток к лепестку лежала, не филонь. Я слово свое сдержу, до моровой избушки дорогу покажу, она как раз недалеко, за пригорком».

Старушка какое-то время постояла рядом, внимательно глядя на ее работу. А когда убедилась, что Смоль работала как положено, удовлетворенно причмокнула сморщенными тонкими губами и захромала в обратный путь.

Катя осталась одна, опустилась на поджатые ноги на землю. Скоро наступят майские дни, и, будто готовясь к ним, холодная дождливая погода переменилась – защебетали на каждой ветке птицы, ожили юркие и мерзкие насекомые, первые сумасшедшие бабочки расправили крылья. Некоторые порхали и сейчас, присаживались на нежные лепестки цветов и вновь взлетали, кружились в танце.

А она исправно рвала и вязала, складывала в лукошко, прикрывала небесно-голубой тряпицей. Мысли были далеко.

В тот день их возвращение с болот было героическим и изрядно затянувшимся. Холод кусал пальцы ног даже через теплые носки, перерывы становились все длиннее, а юмор Елизарова мрачнее. Когда он первый раз покачнулся, ругаясь через плотно стиснутые зубы, Смоль не выдержала – со спором и боем, но слезла со спины, пошла сзади. Ноги подгибались, ступали на что-то острое и колкое, носки отсырели сразу, а сумрак опускался на болото. Подгонял, заставлял делать ошибки, ребята падали на колени.

Вернулись за полночь,дорогу им освещала лишь луна. Уже на подходе к болотам услышали визгливый голос Гавриловой, зовущей Павла. И тогда Кате подумалось, что несносная девчонка все-таки любила Одоевского куда больше денег. Зареванная, с потекшей тушью и широким дрожащим ртом, в лунном свете она напоминала неказистую огромную жабу – зеленый спортивный костюм сочно дополнял образ. Надя ломанулась бы к ним по топи, но Бестужев схватил ее за руки.

Когда они выбрались, Смоль с отвращением отбросила шест, едва не упала. Подхватил Саша. Обдал хриплым горячим дыханием ухо и взял ее на руки. Злые колючие глаза блестели в темноте, делали его образ чужим. В противовес взгляду, он зарылся носом в мокрые, пропахшие тиной волосы и быстро зашагал к дому.

По дороге тихо переговаривался с Вячеславом, тот рассказывал о падении Смоль в бочаг, о кадрах и о предложении раскопать один из курганов и сделать по-настоящему зловещие фотографии. Бестужев не поддержал, молча слушал, лишь пальцы на коже Кати сжались сильнее, когда услышал о бочаге и исчезнувшем спасителе.