Онлайн книга «Хикори-дикори»
|
– Простите, но мне необходимо делать заявление. Чрезвычайно важный заявление, проливающий свет на этот печальный трагедия. – Хорошо, мистер Акибомбо, – покорно сказал инспектор Шарп, – рассказывайте, я вас слушаю. Акибомбо предложили стул. Он сел, глядя на обратившихся в слух инспектора и миссис Хаббард. – Благодарю вас. Я начинаю? – Да-да, пожалуйста. – Видите ли, иногда у меня бывает неприятный ощущение в области желудок. – Ай-ай-ай! – Меня мутит, как выражается мисс Салли, но в действительности меня не совсем мутит. Я хочу сказать, у меня нет рвота. Инспектор Шарп с трудом сдерживался, выслушивая эти медицинские подробности. – Да-да, – сказал он. – Очень вам сочувствую. Но вы собирались рассказать… – Может, это от непривычная пища. У меня здесь, – Акибомбо точно указал где, – очень наполнено. И еще я думаю, меня мутит потому, что нам дают мало мясо и много… как это говорится… углеродов. – Углеводов, – машинально поправил инспектор. – Но я не понимаю… – Иногда я пью маленький таблетка, мятный сода, а иногда порошок для желудок. Что именно – неважно, главное – что из меня сразу выходит много воздуха. – Мистер Акибомбо весьма реалистично изобразил отрыжку. – После этого, – он ангельски улыбнулся, – я чувствую себя гораздо лучше, гораздо лучше. Лицо инспектора густо побагровело. Миссис Хаббард повелительно сказала: – Мы все прекрасно понимаем. Ближе к делу! – Да. Конечно. Как я говорил, это случалось в начале прошлой недели… я точно не помню. Макароны были очень хорошие, и я очень много кушал и потом чувствовал очень плохо. Я пытался работать для моего преподавателя, но думать, когда здесь, – Акибомбо опять продемонстрировал где, – наполнено, очень трудно. Это было после ужин, и в гостиной была только Элизабет. Я говорю: «У тебя есть сода или порошок для желудок? Мой кончился». А она говорит: «Нет. Но, – говорит она, – я видела у Пат в комод, когда возвращала ей носовой платок. Я тебе принесу, – говорит она. – Пат не будет сердиться». И она ходила наверх и приносила мне пузырек. Почти пустой, сода почти нет. Я говорил «спасибо» и шел в ванную, насыпал в воду почти полный чайный ложка, размешивал и пил. – Чайную ложку? Чайную ложку! Боже мой! Инспектор ошалело уставился на Акибомбо. Сержант Кобб изумленно подался вперед. Миссис Хаббард невнятно пробормотала: – Распутин! – Вы проглотили чайную ложку морфия? – Да, потому, что я думал: там сода. – Ах, конечно… Но почему с вами ничего не случилось? – Я потом был болен, серьезно болен. У меня не просто была изжога. Мой живот очень, очень болел. – Не понимаю, как вы вообще остались живы! – Распутин, да и только, – сказала миссис Хаббард. – Того тоже травили ядом и никак не могли отравить! Мистер Акибомбо продолжал: – Потом, когда следующий день мне становилось лучше, я брал пузырек, в котором сохранялась маленькая слой порошка, и ходил к аптекарю. Я хотел знать, что такое я принял, от чего мне становилось так плохо? – И что он сказал? – Он сказал, чтобы я приходил позже, а когда я приходил, он говорил: «Ничего удивительного! Это не сода. Это бора… бореный кислота. Вы можете класть его в глаза, но если пить чайный ложка этот бореный кислота, вы заболеваете». – Борная кислота? – остолбенел инспектор. – Но как она попала в этот пузырек? Черт побери, куда делся морфий? – застонал он. – У меня голова кругом идет. – Простите, я продолжаю, – сказал Акибомбо. – Я стал думать… – Ага, – сказал Шарп. – И что же вы надумали? – Я думал о мисс Селия и о том, как она умерла; о том, как кто-то после ее смерти входил в ее комната и оставлял пустой пузырек с морфий и маленькая записка, говорившая, что она убила себя. Акибомбо на мгновение умолк, инспектор ободряюще кивнул. – И я… я говорил: кто мог это сделать? И я думал, что если это девушка, то это легко, а если парень, то нет, потому что он должен спускаться по наша лестница и подниматься другая, и кто-то может просыпаться и видеть или слышать его. И я думал опять и говорил: предположим, это кто-то в наша половина, но в комнате рядом с мисс Селия… ведь только ее комната соседняя с наша половина, да? У него балкон, и у нее балкон, и она спит с открытый окно, потому что это гигиенично. И следовательно, если он большой, сильный и атлетичный, он может прыгнуть в ее балкон. – Кто из мальчиков жил рядом с Селией? Кто же, дай бог памяти? – сказала миссис Хаббард. – Ах да, Нигель и… – И Лен Бейтсон, – закончил инспектор, притрагиваясь к бумажному пакетику. – Лен Бейтсон. – Он очень хороший, очень, – грустно сказал мистер Акибомбо. – И он мне очень нравится, но мы не можем проникать в глубины человеческой психологии. Разве нет? Так утверждает современная теория. Мистер Чандра Лал очень сердился, когда его бореный кислота для глаз исчезался, а когда я спросил, он сказал, что ему говорили, что бореный кислота брал Лен Бейтсон… – Значит, морфий, который лежал в ящике Нигеля, заменили борной кислотой, а потом Патрисия Лейн заменила содой то, что она считала морфием, но на самом деле в пузырьке была борная кислота… Так-так… Понимаю… – Но я вам помог, правда? – вежливо спросил мистер Акибомбо. – Да, конечно, мы вам крайне признательны. Но, пожалуйста, мистер… м-м… не распространяйтесь больше на эту тему. – Не беспокойтесь, сэр. Я буду очень осторожным. Мистер Акибомбо церемонно поклонился и вышел из комнаты. – Лен Бейтсон! – расстроенно сказала миссис Хаббард. – Ах нет! Нет! Шарп взглянул на нее: – Вам грустно думать, что Лен – убийца? – Да, мне нравится этот паренек. Характер у него, конечно, не сахар, но мне казалось, что он очень хороший мальчик. – Многие преступники с виду хорошие, – возразил Шарп. Он осторожно развернул пакетик. Миссис Хаббард наклонилась вперед… На белой бумаге лежали два коротких курчавых рыжих волоска. – Боже мой! – сказала миссис Хаббард. |