Онлайн книга «Истинное зло»
|
– Нет. Три лейкемии, две лимфомы и одна множественная миелома. Крис покачал головой: – Вы сошли с ума. Неужели вы серьезно считаете, что можно убивать людей, вызывая у них разные формы рака? Морс подняла голову и бросила на него жесткий взгляд. – Я это знаю. – Ерунда. – Почему вы так уверены? Вы же не онколог. Крис фыркнул. – Не надо быть онкологом, чтобы понять, насколько глупо убивать подобным способом – если это вообще возможно. Даже если преступнику удастся индуцировать опухоль у жертвы, смерть наступит только через несколько лет. Или не наступит вообще. Многие люди живут с лейкемией. И с лимфомами тоже. Даже с миеломой после пересадки костного мозга можно протянуть пять лет. Некоторые пациенты выдерживают по две пересадки и живут по десять лет и более. – Жертвы умерли в течение восемнадцати месяцев или раньше. Доктор поднял брови. – Со дня установления диагноза? Все пациенты? – Кроме одного. У него была миелома, и он прожил двадцать три месяца после аутологичной пересадки. – Это агрессивная форма. Чертовски агрессивная. – Вот именно. Похоже, Морс хотела, чтобы он сам пришел к такому выводу. – А пациенты… они состояли в браке с богатыми людьми? – Не просто с богатыми. С очень богатыми. – И выжившие супруги являлись клиентами одного адвоката? Морс покачала головой: – Я так не утверждала. Я сказала, они занимались бизнесом с этим адвокатом, причем после смерти супругов. Как правило, это крупные сделки, никак не связанные с его юридическим профилем. Крис кивнул, но его мысли по-прежнему занимала медицина. – Не хочу вдаваться в технические тонкости, но даже если бы все пациенты умерли от лейкемии, речь все равно бы шла о заболеваниях совершенно разной этиологии. Я уже не говорю о том, что процесс формирования опухоли до сих пор плохо изучен. Это относится и к лимфомам. А здесь мы имеем дело с абсолютно непохожими группами клеток – эритроидами и бета-клетками, – канцерогенез которых практически неизвестен. Единственное, что объединяет описанные вами случаи, – быстрота протекания болезни. В остальном они отличаются друг от друга так же резко, как рак поджелудочной железы и саркома кожи. И если лучшие онкологи мира не знают, что вызывает данные болезни, кто может намеренно использовать их как орудие убийства? – Лейкемию вызывает радиация, – сухо заметила Морс. – Не надо быть гением, чтобы наградить кого-то раком. Она права, подумал Крис. Многие выжившие после Хиросимы и Чернобыля умерли позднее от лейкемии. Мария Кюри скончалась от болезни, вызванной опытами с радием. Даже тупым орудием можно нанести сложнейшие виды повреждений. Доктор задумался о том, у кого есть доступ к гамма-радиации. Например, у врачей, дантистов, ветеринаров или даже техников, обслуживающих рентгеновские установки или работающих с радиоактивными изотопами для лучевой терапии. Версия агента Морс не так уж беспочвенна. Но ее исходная посылка по-прежнему казалась ему дикой. – Кстати, это уже делалось раньше, – добавила Морс. – Что именно? – В конце тридцатых нацисты ставили опыты по стерилизации больших групп евреев, причем без их ведома. Людей просили сесть за стол и заполнить какие-то анкеты, на что требовалось около пятнадцати минут. В это время на их гениталии с трех сторон направлялся мощный поток гамма-лучей. Опыты были удачными. – Господи Иисусе! – Почему бы не проделать то же самое с посетителем, явившимся, например, в офис к адвокату? Или в кабинет дантиста? Крис крепче нажал на педали, но промолчал. – Вы, разумеется, знаете, что в исследовательских лабораториях ученые специально вызывают рак у животных? – Да, для этого им вводят канцерогенные химикалии. Но их легко проследить, агент Морс. Я имею в виду – после вскрытия. Она бросила на него скептический взгляд. – Если бы. Но вы сами сказали, что от рака умирают не сразу. Через восемнадцать месяцев все следы канцерогенов могут улетучиться. Возьмите хоть бензол. Крис нахмурился. – Бензол вызывает рак легких? – А также лейкемию и миелому, – дополнила она. – Это доказали после обследования заводских рабочих, отравившихся бензолом в Огайо и в Китае. Она хорошо подготовилась, подумал Крис. Или кто-то подготовил ее. – Вы получили результаты токсикологических анализов после смерти жертв? – Они не проводились. Доктор удивился: – Почему? – Несколько тел кремировали до того, как у нас возникли подозрения. – Обычная практика. – В других случаях мы не сумели добиться разрешения на эксгумацию. – Но почему? – Это сложно. Крис уловил нотку фальши. – Бросьте, агент Морс. Если агенты ФБР намерены провести судмедэкспертизу, они это делают. Как насчет семей умерших? Они что-нибудь заподозрили? Поэтому вы начали расследование? Или все дело в вашей сестре? Впереди два больших мотоцикла дали левый разворот, блеснув огоньками сквозь дождь. – Есть семьи, у которых сразу возникли подозрения. – Несмотря на то что их родные умерли от рака? – Да. Мужья многих жертв были редкими мерзавцами. Понятное дело. – И все жертвы хотели развестись? – Нет. Они не подавали на развод. – Значит, это сделали их мужья? Морс снова посмотрела на доктора. – Мужья тоже не подавали. – Но что происходило, черт возьми? Они просто консультировались с адвокатом? – Вот именно. Мы полагаем, в каждом случае бывает всего одна консультация, иногда две. Адвокат подыскивает богатых клиентов, которые в случае развода теряют большие деньги. Или опеку над детьми. Когда становится ясно, что такой клиент по-настоящему ненавидит супругу и готов пойти на все, он предлагает особые услуги. – Любопытная версия. И вы можете доказать? – Пока нет. Адвокат очень осторожен. Его трудно поймать за руку. Крис недоверчиво покачал головой: – Вы не можете доказать ни существования убийцы, ни самих преступлений. Гипотезы основаны на одних предположениях. – И на словах моей сестры. – Которые она произнесла на смертном одре, после сильного удара. На лице женщины застыли вызов и упрямство. – Не хочу вас обидеть, – продолжал Крис. – Поверьте, я сочувствую вашей потере. Мне часто приходилось быть свидетелем подобных трагедий, и я понимаю, как это тяжело. |