Книга Непокорная ведьма, страница 111 – Кристен Чиккарелли

– Знаю, ты мной недоволен, – начал он. – И очень сожалею об этом. Я много всего натворил, но каждый раз думал, что поступаю правильно.

Единственным исключением была ситуация с Руной. Когда дело касалось Руны, Гидеон руководствовался исключительно эгоистичными соображениями.

Потому он и пришел сюда, на кладбище.

Гидеон с силой потер заросший щетиной подбородок, судорожно вздохнул.

– Знаю, ты любил ее, Алекс.

Гидеон закрыл глаза.

– Надеюсь, ты простишь меня.

Тишину нарушил хруст сосновых иголок под тяжестью ботинок. Гидеон напрягся, прислушиваясь. Кто-то стоял позади. Он уже потянулся было за пистолетом – последним, который сумел найти в квартире (остальные стащили Руна и Аурелия), когда за спиной раздался знакомый голос:

– Прости, что прерываю, товарищ.

Харроу.

Он встал и повернулся к ней лицом. На кладбище начинал шуметь ветер, деревья сгибались под его гнетом, отчего повсюду плясали рваные тени. Неровными мазками они ложились на лицо Харроу.

– Я получила твою телеграмму. Лейла приказала удвоить охрану на побережье. Этой ночью никто не выйдет из вод республики.

Гидеон кивнул.

– Хорошо. А солдаты?

– Ждут тебя в «Вороньем гнезде», как ты и просил.

Идеально.

Он дожидался ухода Харроу, чтобы как следует попрощаться с покойными, выказать им надлежащее уважение, но девушка не двинулась с места. По ее лицу никогда нельзя было понять, о чем она думает и что чувствует, но сегодня, в переменчивой тени деревьев, Харроу казалась непроницаемой.

Гидеон вопросительно изогнул бровь.

– Ты еще что-то хотела?

Она помолчала, будто раздумывала,что сказать.

– Командир, за неимением лучшего слова, не слишком расположен к тебе, товарищ. И с радостью убьет тебя, если она снова сбежит.

О неприязни Ноя Гидеону было прекрасно известно.

– Я согласился на такие условия.

Между ними воцарилось молчание, и все же Харроу не спешила уходить.

Гидеон присмотрелся внимательнее, и вдруг понял, в чем дело.

Харроу, которая в последнее время практически не разговаривала с ним, не считая коротких перебранок и упреков, которая почти не смотрела в его сторону, а если смотрела, то неизменно кривилась, волновалась за него.

– С планом возникла небольшая заминка, – сказал Гидеон. – Но теперь все на мази. Я справлюсь. Не переживай.

Особой уверенности его слова явно не вселяли, но Харроу резко кивнула и уже было двинулась назад. Когда она повернулась, лунный свет выхватил ее обритую голову и шрам в том месте, где некогда находилось ухо.

– Харроу, а ты ведь никогда не рассказывала, что с тобой случилось.

Она оглянулась. Гидеон кивнул на ее ухо.

– Что произошло? – спросил он. – До революции.

– Может, однажды я тебе расскажу.

– Предлагаю рассказать сегодня, на случай, если твои страхи оправдаются и Ной найдет предлог избавиться от меня.

Харроу помедлила. В итоге, вместо того чтобы уйти, она взгромоздилась на крупный камень, уселась поудобнее, болтая ногами и заслоняя имя покойного.

– Я из семьи бедняков, – начала она, схватившись за край надгробия. – У родителей была куча долгов и куча детей, которых надо было кормить изо дня в день. Семеро, я младшая. Я была самая бесполезная, так что меня продали.

Гидеон нахмурился. Его так и тянуло поспорить. В конце концов, Харроу была невероятно изобретательна. Тем не менее он промолчал, лишь подошел ближе и прислонился к соседнему надгробию.