Книга Нелюбый, страница 98 – Ксения Скворцова

— Да. Люблю. Поэтому и отпускаю.

— Что? — выдохнула княжна.

Голова закружилась, перед глазами полетели белые мушки.

— Я не хотел, чтобы ты узнала. Думал, обрадуешься известию Хорта и в тот же день сбежишь. Но, видно, от судьбы не уйдёшь. Ты с самого начала была права и ныне свободна от клятвы и от нашей помолвки. Потому что я — чудовище. Урод, каких не должна носить земля. Потому что я — оборотень.

— Я родился тщедушным и болезненным, и мне пророчили скорую смерть. Да ведь я уже рассказывал тебе, — слабо улыбнулся Ратмир Мстише, которая сидела теперь на лавке, не сводя с жениха напряжённого взгляда. — Но моя мать не из тех, кто безропотно сдаётся на милость богов. В княжестве и окрестных землях не осталось ни одного лекаря или волхва, которому бы она не показала своего больного сына. Знахари поили меня молоком, кипячённым с лягушками, и обвешивали наузами. Лечцы купали в озёрном иле и окуривали жупелом. Рудомёты полосовали кожу стрекалами и пускали кровь. Не осталось ни единого зелья, ни одной притирки, ни воречья, которого бы мама не испробовала, чтобы побороть хворь. Но всё было напрасно. От первого сквозняка меня снова сваливала огневица, и матушка просиживала надо мной бессонные ночи. Думаю, что и выживал-то я лишь благодаря её воле.

На миг в окно заглянуло солнце, и по лицу княжича пробежало несколько быстрых изумрудно-алых отблесков.

— В тот, последний раз ничего не помогало. Все проверенные способы оказались бессильны, и не проходившая лихоманка сжирала меня заживо. Тогда мать решилась на крайнее средство. Она велела послать за колдуном, про которого ходила самая дурная молва. Говорили, будто ему триста лет, что сердце его чернее дёгтя, что он оборачивается вороном и может наслать мор на целый город. К нему не решались ходить в открытую, потому что знали: он берётся за самые отчаянные и тёмные дела. Он мог помочь напустить порчу или приворожить холодную красавицу, проклясть род до седьмого колена и отравить колодец. Он не гнушался ничем, для него не существовало добра и зла. Именно к такому человеку обратилась за помощью моя мать, дошедшая в своём исступлении до последней черты. Ей было всё равно, какой ценой. Главное — сохранить жизнь родимого дитя, и цель оправдывала любые средства.

Ратмир замолчал и на миг опустил взгляд себе под ноги, перебирая пальцами в воздухе, точно пытаясь нащупать невидимый предмет. Заминка позволила Мстише выдохнуть и облизнуть пересохшие губы.

— Шуляку — так звали колдуна — хватило одного взгляда, чтобы без обиняков, которыми говорили с княгиней прочие, сообщить ей, что я не жилец. Но, в отличие от остальных, он знал способ отогнать от меня смерть. Шуляк пообещал матери, что, забравжизнь у волка, вдохнёт её в тело слабого мальчишки. Звериная кровь поможет ему выздороветь, но, когда придёт время, она проснётся в нём, и княжич сделается оборотнем. В уплату за свои труды Шуляк потребовал у княгини клятву: как только её младший сын войдёт в лета и станет обращаться, она должна будет отдать его на семь зим во служение колдуну.

Выбор был прост, и нетрудно догадаться, что решила моя мать. Сколько бы отец ни возмущался, он сдался увещеваниям и не стал её отговаривать. В конце концов, князь тоже любил сына. Ряд заключили, и Шуляк привёл в исполнение свою часть. Мать же спряла шерсть с принесённого в жертву моей жизни волка и соткала рубашку, которую я отныне должен был носить, чтобы обращаться.