Книга Незваная, страница 71 – Ксения Скворцова

Мстислава пошарила в сундуках памяти, где хранились бесчисленные нянины побасенки, и, призвав всё возможное спокойствие и уверенность, невозмутимо ответила:

— Что ж, знаю средство от твоего недуга. — Она откинула крышку туеска и, наобум вытащив одну из склянок, повертела ею у Блохи перед носом. — Зелье тебе приготовлю из трав заветных. Но это — только полдела, — строго добавила она, и блаженная ухмылка, затеплившаяся на лице детины, померкла. — Надобно тебе будет пойти в речку, вешнюю, студёную, там найти корягу, что из воды показывается.

— Поторчину, что ли? — с сомнением протянул разом приунывший Блоха.

— Её, — важно кивнула княжна. — Ту поторчину нужно будет отколупнуть зубами, сколько сможешь. Принесёшь её мне, истолчём да в зелье добавим. А воду из-под коряги набери в ведро, будешь пить и обливаться.

С благодарностями и вежливыми бормотаниями разбойник удалился, оставив Мстиславу дальше разбирать свои пожитки. Хотелось надеяться, что придуманный на ходу способ подействует.

Впрочем, даже без подтверждения действенности её волшбы первые всходы появились совсем скоро: вечером к Мстише на поклон пришёл другой разбойник. Этого донимал чирей в подмышке. Смутно припомнив разговоры Незваны с Шуляком, под которые она пряла, борясь с дремотой, княжна решила лечить напасть печёной луковицей. Мстиславе пришлось потрудиться, чтобы скрыть отвращение и подкатывающие волны тошноты, когда она касалась вонючего немытого тела и обихаживала безобразный нарыв, но, к её удивлению, наутро хворому и в правду стало гораздо легче.

Желан поглядывал на растущую славу сестры с молчаливым неодобрением, и Мстиша видела, как он час от часу мрачнеет. Каждый вечер разбойников заканчивался попойкой, и княжна старалась держаться подальше от их глаз. Уважение и суеверный страх, заработанные ею днём, могли легко улетучиться в пьяном пылу, и когда на третий день вынужденного пребывания в лесном вертепе к Мстиславе, с головой закутавшейся в Незванину ветошь у костра, подсел Чубатый, душу стиснуло нехорошим предчувствием. От Желана за версту несло кислым перегаром, а перекошенное хмелем и злобой лицо не предвещало ничего доброго.

Мстиша попыталась улизнуть, но увешаннаяперстнями лапища тяжело опустилась на её плечо, не давая подняться с места.

— Куда это ты заторопилась, сестрёнка?

Его язык уже заплетался, но хватка была сильной.

— Отпусти, спать пора.

Мстиша постаралась скрыть раздражение и нарастающий страх за нарочитым спокойствием и решительно поднялась, когда Желан резким движением откинул полу её поддёвки и с яростью дёрнул за ножны, висевшие на поясе. Тоненькая покромка горестно треснула, и Мстислава, захлебнувшись вскриком, неосознанно обняла себя, подбирая обрывки пояска. Чубатый, даже не взглянув на неё, вертел перед глазами Мстишин клинок: тот, что подарил ей тата, тот, которым она срезала косу, тот, которым в порубе была готова защищаться до последнего или оборвать собственную жизнь.

— Отдай, это моё! — с негодованием потянулась она за ножом, но Желан быстрым, неожиданно ловким для пьяного движением направил остриё на Мстишу, так что ей пришлось отпрянуть.

— Какая ладная иголочка, — расплылся Чубатый в довольной ухмылке и посмотрел на Мстишу, глядящую на него в бессильной злобе: — Губы зобки, да руки коротки! Было твоё, стало моё.