Книга Вышедший из ночи, страница 30 – Елена Элари

Предполагалось, что брак Онар и её мать, прекрасную белокурую Селестину, сделает ближе к Армиру, с которым у них давно были натянутые отношения. Царица, с окон замка которой был виден безбрежный океан, почти сразу после рождения дочери перестала быть благосклонной к своему мужу, а тот и до этого не испытывал к ней ничего, кроме уважения и чувства долга. Любви между ними не было, появление дочери лишь укрепило чувство долга, которое они оба испытывали друг перед другом, но не создало любовь. Онар до сих пор не уверена, есть ли любовь на самом деле, или же любовью называют обязанности, уважение и долг?

Селестина приедет на праздник и пробудет в Илиндоре целый месяц. Возможно, за это время она сблизится с Армиром.

Царевну о чём-то спросили, и Онар рассеяно посмотрела на отца.

— Прости, я не услышала, что ты сказал?

— Говорю, какой подарок ты хочешь на свадьбу? — Армир выглядел чуть захмелевшим, щёки его покраснели, а в глазах плескалось веселье.

— Не знаю… Пусть это будет сюрпризом, — Онар почему-то смутилась и опустила взгляд, чувствуя, как на неё смотрит Арон.

Через какое-то время царевна вновь принялась слушать их голоса и, не разбирая при этом слов, думать о своём.

«Интересно, а увижу ли я ещё когда-нибудь Его?.. — поймав эту мысль, Онар встрепенулась. Она не понимала, почему незнакомец, которого встретила у пшеничного поля, до сих пор не выходил у неё из головы. — Будто магия, наваждение… Я не должна думать о нём. Это была мимолётная встреча, это был изменчивый, как небо, взгляд, который врезался мне в память только потому, что был необычен… И до жестокости красив. Быть может он не выходит измоих мыслей, потому что в них до сих пор не было ничего подобного? Я никогда не сталкивалась с жестокостью, со злом, с ненавистью. Не думаю, что Он — зло, но мне кажется, будто Он жесток, иначе, почему эти мысли мучают меня? Не будь он жесток, давно бы покинул мои мысли. Как глупо, хорошо, что никто не слышит, о чём я думаю. Я не должна вспоминать того человека. Чувствую себя виноватой, но почему? В чём моя вина, ведь это ни что иное, как наваждение… Да, наваждение… Наваждение…»

***

Запах леса мешался со страхом, тишиной и дыханием вечера, создавая тем самым щемящее сердце чувство тоски.

Ра не любила проводить вечера в одиночестве. Ночи она ещё могла вытерпеть, ожидая рассвет и веря, что с его приходом развеются все тревоги, уйдёт притаившаяся за дверью беда. А вечерами, когда видишь, как сумрак побеждает день, как солнце, прощаясь, дарит земле последние, какие-то тёмные, если можно так назвать свет, лучи, неизбежно становиться грустно.

Сейчас же Ра была не дома, а шла мимо высоких деревьев, которые, казалось, подпирают макушками тёмное небо. Но она была готова полюбить вечера, смириться с их тоскливой тишиной, которая, признаться, иногда ей даже нравилась, лишь бы оказаться дома, а не идти по пружинистой земле, спотыкаясь о сухие ветки и понимать, что из-за темноты продолжать путь становиться всё труднее.

Ра шла, вздрагивая от непонятных лесных звуков, и вспоминала разговор со Скери, как они жаловались друг другу на однообразные, пресные, серые дни. Вот, настали перемены, необычные, опасные, интересные, только не радостные.

Ра было страшно, очень, настолько, что дыхание превратилось в судорожные всхлипы. Наконец она решила, что так больше нельзя, остановилась, сказала про себя, что прямо сейчас ей ничего не угрожает, и глубоко вздохнув, стала думать, где бы остановиться на ночлег. Бежать через лес всю ночь Ра не видела смысла, прекрасно понимая, что всё равно, не зная дороги, не успеет в положенный срок пешком дойти до Нижнего мира, а тем более, отыскать и поговорить с властителем тьмы.