Книга (не) Рабыня для двоих, страница 62 – Тоня Рождественская

— Прости меня, — сказал он еще более сдавленно. — За все…

Элла чуть выгнулась, глядя ему в глаза. Он много раз видел недовольство на ее лице, знал, каким возмущенным или даже ненавидящим может быть ее взор. Но сейчас она смотрела на него совершенно иначе. Нет, он видел лишь тепло и нежность, а еще, возможно, понимание. Необъяснимое понимание той сути его невыносимого нрава, которым он прикрывал кровоточащие раны своей души.

Мужчина хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он сроду не умел каяться, не умел просить прощение или умолять. Жизнь давала ему совсем другие уроки, часть из которых запечатлелась на его теле несмываемыми отметинами. Забота и сердечность никогда не входили в их число. Так что он просто не знал, что нужно было говорить в таких случаях. Но Элле, похоже, этого и не требовалось… Она приняла его таким, каким он был, со всеми колючими сторонами его личности.

Не совладав с неожиданным порывом, он приподнялся на локте, приподнимая и девушку, и впился в нее самым отчаянным поцелуем из всех, которые когда-либо были в его жизни. Он не просто хотел целовать ее. Нет, он хотел показать ей все то, что терзало его изнутри, излить ей всю свою душу, поведать то, что не мог облечь в словесную форму. И она отвечала ему тем же, с каждым вдохом отдавая себя в его владение все больше и больше.

Мужчина обнял ее столь крепко, будто боялся, что она исчезнет, как когда-то во сне. Будто хотел слиться с ней воедино, чтобы уже точно никогда не потерять. А потом слегка отстранился, открыто любуясь ее румянцем, полуопущенными ресницами, прикрывающими небесную голубизну глаз и непослушным локоном, свесившимся на лицо. Непосредственная простота ее вида, без давно знакомых игр в вожделение и страсть, прельщала его. А открытость эмоций растапливала застаревший айсберг, скрывающий его сердце.

— Ты моя, — сказал он, касаясь кончиком большого пальца ее раскрасневшихсязацелованных губ. — Ты моя…

На секунду в ее очах промелькнула печаль.

— Сегодня… — отозвалась она удивительно смиренно.

— Сегодня? — удивленно повторил он, плохо понимая это неожиданное дополнение.

Но осознание пришло слишком быстро, мгновенно лишая Тео всей разреженности и флера очарования, которые он сейчас испытывал. Его вид сразу же ощетинился и на лицо наползла привычная непроницаемая маска.

— Не только сегодня, — сказал он твердо, вскакивая с кровати и сжимая кулаки.

Элла вздрогнула от столь неожиданной перемены. Буквально секунду назад они предавались покою и неге, наслаждаясь обществом друг друга, и вдруг Теодор из снов опять исчез, оставив после себя лишь привычного жесткого человека, закованного в непробиваемую броню. От этой внезапной потери сердце ее, немного залеченное недавней лаской, снова закровоточило. Она была совершенно не готова к столь стремительному окончанию сказки, что внезапно стала для нее былью.

— Что ты имеешь в виду? — робко спросила девушка, страшась услышать его ответ.

— То, что ты не будешь принадлежать ему никогда, разумеется! — отозвался он немного громче, чем собирался, продолжая до хруста сжимать кулаки. — Ни сегодня, ни завтра, никогда!

Он решительно отвернулся и, на секунду заметавшись по комнате, резко подошел к окну, не положив, а практически стукнув по подоконнику руками.