Книга Обещанная, страница 48 – Аля Миррова

— Прости меня, доченька, что оставить тебя пришлось, — Марава стояла у нее за спиной, убирая ей волосы под свадебный убор, — не справилась я с силой Ведары, сиротой тебя оставила.

— Нет тут твоей вины, матушка, — Злата прижалась щекой к руке матери, — обманула тебя созидательница, никто из смертных ту силу бы принять не смог.

— Красавицей ты выросла, как звездочка ясная, жаль не на моих руках, — по щекам Маравы текли слезы.

— Не печалься, — Злата повернулась к ней, — теперь у нас вся жизнь впереди, — улыбнулась она и обняла мать, — не время сейчас плакать, свадьба у меня, радоваться надо.

— Готовы? — Моран заглянул в покои, — заждался жених-то поди свою суженую, да и собрались уже все, — он посмотрел на дочь, — идём, милая.

Злата подошла к отцу и взглянула на него:

— Почему ты сразу мне все не рассказал? Почему столько лет в неведении держал?

— Не мог я, доченька, сила Ведары мешала, твоему истинному дару раскрыться не давала, потому и видения свои ты не помнила, а Жданка пользовалась этим, себя провидицей объявила.

— Как они там? — Злата задумчиво посмотрела на отца.

— Хорошоу них все, доченька. Послушал Велимир твоего совета. Жену оставил при себе, а Марфутку и прочих невольниц отпустил. Простила ему Ждана измены, сын у них долгожданный к лету родится, — Моран взял ее за руки. Злата улыбнулась.

На дальнем конце стола Злата видит Добрана в компании Врана, улыбнулась им. Теперь Добран среди богов живет, за кланом ее присматривает незримо, мысли мудрые людям внушает да ребятишек потихоньку учит. Хитро подмигнул ей ведун, улыбнулся стражник. Гремит свадебный пир, веселятся боги. Не всем удается земным своим детям раскрыться, да на свадьбе их погулять, а после внучат понянчить. Радуются боги.

— Наконец-то мы вдвоем, — Зорян запер дверь и подошел к ней. Злата сняла убор и тяжелые пшеничные косы упали ей на грудь. Зорян взял ее за подбородок и поднял ее лицо вверх. В полумраке комнаты её глаза сияли словно звёзды. Алые губки, чуть приоткрытые, манили прикоснуться к ним, на щеках горел румянец. Он наклонился к ней, и они слились в поцелуе.

Его руки скользили по ее обнаженному телу, ее губы покрывали его тело поцелуями. Отбросив всякое стеснение, Злата отдавалась ему, превращая в реальность его самые смелые фантазии. А он все никак не мог насытиться ею, заставляя ее снова и снова растворяться в его неистовых ласках, кричать от нестерпимого удовольствия и падать в эту бесконечную сладкую бездну.

Злата спала, утомленная их любовными играми, а он смотрел на нее, ласково гладя ее по волосам и охраняя ее сон:

— Любимая, обещанная, моя… — шептали его губы.

На следующее утро Злата и Зорян стояли у входа в святилище. В небе сияло солнце, а снег пустошей сверкал в его лучах как груды серебра. Но с юга уже дул теплый ветер, во влажном дыхании которого ощущалась еще далекая, но весна.

— Ну что, дети, — Горыня Веданыч под руку со своей женой, Ледой Беляновной спустились по ступеням и подошли к ним, — пора домой отправляться.

Он звонко свистнул и словно ниоткуда возникли расписные сани, запряженые тройкой белых коней.

— Забирайтесь, — он помог устроиться жене, дождался, пока усядутся Зорян и Злата и, взяв поводья, пустил коней вскачь.

— Эге-гей, залётныя! — летел над пустошами громогласный возглас. Кони резво неслись, взрывая копытами снег. Мелодично звенели бубенцы на сбруе, звонко гремели колокольчики на гривах, а в небенад ними, широко раскинув крылья и наслаждаясь солнцем, парил Эрдит. Через час вдали показалось зарево. Это сияли стены. Повинуясь руке хозяина, кони подлетели к стене и встали, как вкопанные.