Книга Венец безбрачия, страница 124 – Полина Ром

И тут я заметила странную вещь: Леон не смотрел на гостя, не смотрел на усаживающегося на своё место мэтра Хофмана, зато не отводил взгляд от лица мачехи. От совершенно белого лица госпожи Аделаиды…

– Софи, мэтр Бертольд… – заговорил мой муж. – Я должен представить вам нашего гостя. Знакомьтесь, это – дон Эстебан де Мондез, эспанский подданный и непутёвый младший сын Великого Гранда Эспании Аустурцио де Мондеза. Настолько непутёвый, что несколько лет назад отец публично отрёкся от него.

По лицу дона де Мондеза вовсе не было заметно, что он огорчён этим обстоятельством: отлучением от дома. Дон ещё раз слегка кивнул всей компании и отдельно, с каким-то шутовским подтекстом, поклонился застывшей госпоже Аделаиде. Графиня, гневно сдвинув брови, шипящим голосом спросила:

– Дон Эстебан, что это значит?! Как... Как вы посмели?!

Он несколько надменно вздёрнул бровь и, полностью проигнорировав вопросы вдовы, с заметным акцентом спросил:

– Любезный граф де Эстре, не могли бы вы приказать подать бокал красного вина? Признаться, сейчас я чувствую себя не лучшим образом без этого божественного напитка.

Слова эспанского дона прозвучали почти требовательно, но Леон только кивнул и, обращаясь к мэтру Бертольду, попросил:

– Будьте добры, мэтр, кликните лакея. И помогите нашему гостю сесть.

Мэтр Бертольд вышел, а мэтр Хофман отодвинул стул, что стоял рядом с молчащей графиней, и любезным кивком предложил гостю сесть. Тот устроился так, как будто собирался провести здесь вечность: не давая кастеляну придвинуть стул, он упёрся сапогами в пол и, напротив, отодвинулся от стола ещё дальше. Затем вольно откинулся на спинку, согнул левую ногу и уложил её щиколоткой на правое колено. Поза его выглядела одновременно и расслабленной, и наглой, и вульгарной.

Я с любопытством наблюдала эту сцену, совершенно не понимая, как связаны Аделаида, эспанец и Леон. Вернулся мэтр Бертольд вместе с лакеем, и перед каждым был поставлен кубок вина.

Впрочем, никто, кроме гостя и, к моему удивлению, госпожи Аделаиды, не кинулся пить с утра. Графиня же опустошила свой кубок жадно, так, что с уголка рта стекла тёмно-розовая капля. Она небрежно смахнула её пальцами и брезгливо сморщилась. Всё это происходило вполном молчании, и у меня было странное ощущение, что я присутствую на каком-то спектакле, начало которого пропустила…

Краски вернулись на лицо вдовствующей графини, но вот всё остальное казалось мне совершенно непонятным. Аделаида вздёрнула голову и уселась так, как будто аршин проглотила. Смотрела прямо перед собой, не обращая больше внимания ни на эспанца, ни на остальных собеседников.

* * *

Дон Эстебан и Мария Иесус и Долорес и Рамон Марко Октавио де Мондез родился с золотой ложкой во рту: он принадлежал одной из знатнейших фамилий Эспании, но от рождения имел характер слишком проказливый, чтобы стать любимцем отца.

Дон Эстебан не слишком охотно учился премудростям, которые излагали ему нанятые учителя, и был неоднократно порот розгами за свой строптивый нрав. Он задавал неприличные вопросы святому отцу Игнасио, приписанному к дому Великого гранда Аустурцио де Мондеза и бывшему исповедником всей семьи. Падре много раз накладывал на строптивца епитимью, что вовсе не улучшило их отношения.

Будучи одарён яркой внешностью и хорошо подвешенным языком, а также знатным именем и бездонным кошельком, который неустанно пополняла его матушка, достопочтенная донна Пилар де Мондез, он начал распутничать с пятнадцати лет и в восемнадцать был принудительно отдан отцом в Королевскую Военную Академию.