Книга Игла, страница 105 – Елена Кондрацкая

— Конечно, госпожа, буду рад тебе в любое время. — Мяун вильнул хвостом и опустил голову.

Игла, не дожидаясь, пока Светозар или Ласка скажут что-то, что сумеет её задержать, почти бегом покинула гостиную. Она не могла больше там находиться, казалось, что стены вот-вот схлопнутся, и она больше не сможет дышать. В коридоре лучше не стало, и ноги понесли Иглу к выходу. Она вылетела во двор, вдыхая лесной туман и сама не заметила, как перемахнула через плетень. Был день, но в лесу всё равно царил полумрак, солнечные лучи стрелами пронзали серую дымку, но не могли одолеть её. Игла бросилась в чащу, надеясь найти в ней успокоение, которое всегда дарил ей родной лес, почти такой же могучий и древний, как и этот. Только вот не было здесь ароматных трав, вместо них бурые сосновые иглы ковром стелились под ногами. Не пели птицы и не выходили навстречу звери, приветствуя родное дитя своего леса. Не шумела полная жизни река, обещая, что все горести и беды однажды пройдут, как каждую весну сходят с её могучего древнего тела льды. В этом — чужом — лесу не было для Иглы успокоения — только тишина. Тишина, которая обнажала мысли, о которых Игла так отчаянно пыталась спрятаться в сером мороке тумана.

Споткнувшись о камень, Игла пошатнулась, ударилась плечом о ствол сосны, но не сбавила хода. Неслась вперёд, пока не сбилось дыхание, пока не зашумела в ушах кровь, заглушая наконец всё, что звучало в ней. Но и тогда Игла не остановилась, боясь, что всё же услышит.

Она вылетела на пустую прогалину, такую же безжизненную, усыпанную сухими сосновыми иглами, как и всё вокруг, и не смогла ступить ни шагу дальше, скованная увиденным.

На прогалине стояла вештица. Сухая и серая — скелет обтянутый кожей. Её волосы, когда-то рыжие, а теперь грязные, ржаво-бурые служили ей платьем и волочились по земле, собирая иглы и ветки. Мутные болотно-зелёные глаза смотрели на Иглу, и в глазах этих читался бесконечный, мучительный голод. Вештица открыла рот, обнажая гнилые зубы и блестящий, влажный язык. Губы тут же пошли трещинами и засочились чёрным. Вештица захрипела, медленно, рывками, будто каждое движение давалось ей с трудом, подняла костлявую руку, приложила два пальца к губам.

— Лежать тебе здесь, сестра, — прошипела она, прикладывая ладонь к сердцу, и другой рукойуказывая на вырытую рядом с ней яму, которую из-за тумана Игла заметила не сразу.

— Что ты сказала? — выдохнула Игла, думая, что ослышалась. Вештицы обычно не разменивались на слова. Вештица захрипела и в мгновение ока оказалась подле Иглы. В нос ударило её зловонное, полное могильной гнили дыхание. Игла хотела было отпрянуть, но вештица схватила её за запястья, сжала так сильно, что Игла вскрикнула, рванулась пленённой птицей, но лишь причинила себе ещё больше боли.

— Лежать тебе здесь, сестра, — повторила вештица. Они с Иглой были одного роста, оттого смотрели друг другу точно в глаза. Испуганные зелёные глаза Иглы и точно такие же глаза вештицы, укрытые пеленой смерти. — Вместе со мной.

Вештица дёрнула Иглу на себя, так сильно, что та не удержалась на ногах, упала, и тогда вештица схватила её за косу и поволокла по земле. Игла закричала, хватаясь за голову, чтобы хоть немного ослабить боль. Попыталась встать, но её тут же толкнули, и Игла кубарем скатилась в выкопанную яму.