Книга Горыныч 3.0. Инициация, страница 17 – Милисса Романец, Кицунэ Миято

Они купили продуктов и вышли в вечернюю темноту. Крупными хлопьями пошёл снег. Первый этой зимой.

— Не говори родителям, пожалуйста, — попросила Оляна сестру.

Её красивые хрупкие мечты с детьми, похожими на Мишу, были растоптаны как снежинки, превращающие дорогу в жидкую грязь.

Когда Ожега скрылась за поворотом к «мозгопыточной», Оляна грустно и продолжительно вздохнула, а Озара начала обдумывать план на случай, если у сестры не выйдет договориться с Полиной Геннадьевной. Школьная психологиня была молодой и принципиальной, что-то там себе про них придумавшей и постоянно пытавшейся «помочь» — да так, что хоть стой, хоть падай. Озаре казалось, что они не так и сильно отличаются от обычных людей, чтобы эта Полина за ними так бегала и пыталась «осчастливить», не имея от этого никаких особых преференций ни от школы, ни от гороно, и даже наоборот. Но и после прошлого провала со всей этой историей с соцслужбами Полина Геннадьевна не оставила их семью в покое, хотя и сбавила обороты со всеми этими «консультациями».

Доля вины в таком поведении школьного психолога была и за Оляной, которая привыкла бесхитростно говорить взрослым правду. Поначалу ей даже нравилось внимание и расспросы «учителя», к которому её привела их классная руководительница и, по совместительству, преподаватель русского языка и литературы Тамара Петровна, в пятом классе, после истории с былиной про Змея Горыныча. В отличие от других школьных педагогов, Полина Геннадьевна не ругалась, не высмеивала Оляну, расспрашивала, интересовалась, слушала, не считала глупой и как будто стала другом, угощала чаем с конфетами. И поначалу Озара даже не придала этому значения, ещё не зная, что это за учитель такой и зачем сестрёнка бегает к психологу чуть ли не каждый день, а потом сдавать назад стало поздно.

Выведав то, что знала Оляна, Полина Геннадьевна «забила тревогу». И хорошо ещё, что каких-то серьёзных родовых тайн сестра не знала вовсе, да и, кажется, мама-кудесница всё-таки поколдовала, ограничив разговорчивость дочери. Открытый характер, доверчивость и невозможность солгать или обойти вопрос — на самом деле страшная гремучая смесь, в чём они все убедились. Потому что даже без признаний их иномирного происхождения Полина Геннадьевна сочла, что живут и воспитывают детей они неправильно.

И во всей этой ситуации больше всех пострадала Оляна, так как испытала первое в жизни предательство человека, которому доверяла. Ожега бы на месте Оляны никогда больше не заговорила с Полиной Геннадьевной. Озара бы тоже вряд ли простила покушениена свою семью, пусть и неудавшееся. А Оляна… всего лишь через два года снова начала ходить на «консультации». Хотя стоило признать, что Полина Геннадьевна из кожи вон лезла, чтобы загладить вину. Правдами и неправдами заманивала в свою «мозгопыточную» и «сглаживала конфликт», «объясняла свою точку зрения», втягивала в диалоги, даже извинялась.

И при этом не оставляла попыток узнать про их семью, жизненный уклад и будущее, которое им готовили родственники. И всё это делала с такой искренней заботой и переживаниями, что они все терялись, не зная, что и думать. Полина Геннадьевна была очень странной, но с ней пришлось смириться, как с неизбежным. Оляна вроде бы стала осторожней, но и психологиня умела разговорить, к тому же в последнее время Оляна вообще была какой-то особенно рассеянной. Возможно, ещё и поэтому снова у неё что-то «сорвалось с языка», а ведь Озара учила, что надо тоже в ответ спрашивать, чтобы вроде поговорили, время прошло, но ничего особенного психолог не узнала. Ожега вот так и делала, и это точно работало. Чтобы противостоять их психологу и её «штучкам», Озара досконально изучила тему и почерпнула много интересного по различным приёмам и манипуляциям. Некоторые даже поспособствовали увеличению её репутации в классе и полезным знакомствам.