Книга Горыныч 3.0. Тайны Рода, страница 79 – Милисса Романец, Кицунэ Миято

— О да… Хорошо, — Юля зевнула, прикрыв рот ладонью. — Мы тоже устали. Ещё же успеем наговориться, да?

— Да что тут кого-то беспокоить? Ночь на дворе! — сказала Добрынка. — Я просто на полу на наших тюках лягу, одну ночь точно переночую, а завтра и видно будет.

— Вообще-то да, — кивнула Озара. — Нас с поступлением официальным всё равно должны будут переселить в пещеры, а за вами, может, комната эта останется.

— У меня есть ещё пара одеял, которые можно бросить, — сказала Оляна и достала искомое из коловерши.

* * *

Ожега почти уснула, как услышала, что в комнату кто-то даже не стучится, а тихо скребётся. Она открыла, подумав, что сёстры что-то забыли или комендант всё же подумала про Добрынку и решила дать ей место.

В коридоре, где тускло горело лишь пара магических огоньков, стоял Яровзор. Ожега даже мимолётно подумала, как он не спотыкается в темноте в своих очках.

— Ожега…

— Что ты здесь делаешь? Я попросила тебя больше меня не беспокоить, — прибавив безразличия в голос, тихо спросила Ожега, несмотря на то, что предательское сердце заколотилось сильней.

— Я… Да… — замялся тот и сказал, словно через силу. — Просто послушай. Завтра. На испытании. Не иди лёгким путём. И не соглашайся.

— На что не соглашаться? — переспросила Ожега.

— Ни на что не соглашайся. Больше… Не могу… Сказать, — с этими словами Яровзор странно покачнулся и ушёл.

Ожега тихонько закрыла дверь. Стало как-то неспокойно.

— Ну спасибо, удружил, — буркнула она в потолок и попыталась уснуть.

— Вставай, Юлка, солнце уже на небо вышло, — разбудил Юлю бодрый голос Добрынки, — завтрак проспишь, а через два часа уже испытание случится.

Напоминание о «вступительных экзаменах» неясной направленности моментально заставило подскочить. Где-то пробило девять часов, и Юля судорожно вспоминала, сколько это «по-нашему».

— Это же сваор? — уточнила она у сестры. — Ой, а Ожега где?

— Княжна Ожега ещё в середине заурницы встала да тренироваться ушла, — хмыкнула сестра. — И да, сваор пробило. Девять часов, почитай, как новый день начался, а ты всё спишь. Завтрак через сорок восемь частей.

— А… через полчаса, значит, — тихо под нос «перевела» для себя Юля.

— Какие полчаса? Я же не про семьдесят две части сказала, а сорок восемь, — возмутилась Добрынка, которая копошилась в вещах в поисках чего-то.

— Я про свои полчаса, которые у нормального часа на… э… девяносто шесть частей, который.

— Явовский? — подозрительно прищурилась Добрынка, посмотрев на неё, и Юля кивнула. — Ну так не Явь тебе тут больше, к нормальному счёту привыкай, — отрезала сестра, возвращаясь к своему занятию.

Юля мысленно признала её правоту и подумала, что вот зато у девчонок никогда не имелось проблем со счётом в уме. Попробуй ориентироваться в девяностоминутном часе, который поделён на сто сорок четыре части. Она ещё с трудом запомнила, что сорок восемь — это полчаса, девяносто шесть — обычный шестидесятиминутный час, а двадцать четыре — пятнадцать минут. Хотя тут тоже любили округлять до ровных чисел, например до двадцати частей, что равнялось двенадцати с половиной минутам. А десять частей — примерно шести. Одна часть насчитывала где-то тридцать семь с половиной секунд — ни два ни полтора, как говорится. Так что всё время она «подвисала», пытаясь понять, который реально час или какой отрезок времени имеется в виду. Да и с этими шестнадцатью часами всё время путала последовательность, особенно паобед, обед и обестину. Обычные люди ели именно в обестину с часу до полтретьего, а не в обед. К тому же ей думалось, что поутрость должна быть до утроси, а не наоборот.