Книга Выбор Томаса, страница 7 – Тина Фолсом

И все же Томас не мог отключить это по своему желанию. Его опыт общения с молодым человеком в Оксфорде открыл ему глаза на радости физической любви и показал наслаждение плоти. И, как только он вкусил этот запретный плод, пути назад не было, и не было возможности отрицать желаемое: любовь мужчины, какой бы запретной она ни была.

Он скрывал этот как мог, никогда не одевался броско, как это делали другие геи, всегда участвовал в самых мужских видах спорта и развлечениях, чтобы компенсировать свой недуг.

Даже ухаживал за женщинами из аристократических кругов Англии и превратился в одного из самых завидных холостяков не только благодаря своему воспитанию и положению в обществе, но и благодаря своему обаянию и остроумию, которые он без зазрения совести обрушивал на невинную дебютантку. Они были без ума от него. Если бы только они знали, что от их кокетливых улыбок, румянца на щеках и быстро обмахивающихся вееров ему было также холодно, как от утреннего купания в ледяном ручье зимой.

Несмотря на весь этот обман, Томас находил время встречаться с мужчинами своего круга и давать волю плотским желаниям. Именно в эти часы он чувствовал себя наиболее умиротворенным с самим собой. И в то же время самым противоречивым. Чувства вины и стыда никогда его не покидали. И все же всякий раз, когда он занимался любовью с мужчиной, он знал, что не может отрицать того, кто он есть. Ему оставалось только продолжать.

— Пусть обвиняемый встанет, — раздался голос из зала суда снизу.

Томас наклонился вперед, желая услышать приговор. Подобно ему, другие сделали то же самое, с затаенным дыханием ожидая решения судьи. Он обрушился как удар молота, такой же громкий и сокрушительный. Уайльд не привлекли к ответственности за содомию, но с таким же успехом это могло произойти.

— Оскар Уайльд, вы признаны виновным по двадцати пяти пунктам обвинения в грубых непристойностях и заговоре с целью совершения грубых непристойностей.

По толпе пробежал гул. Голоса снизу и с балкона эхом отражались от стен зала суда, усиливая звуки. Несмотря на требования судьи навести порядок в зале, болтовня не утихала.

— Позор! — выкрикнул молодой человек рядом с Томасом, но заего спиной другие выразили одобрение вердикту.

— Так ему и надо! — заявил какой-то мужчина и оттолкнул юношу в сторону. — Ты один из них, да?

Томас попытался подняться и почувствовал, как молодой человек налетел на него. Когда он схватился за плечо мужчины, чтобы не упасть, на него посмотрели испуганные глаза. Мгновение Томас не двигался. Это может случится со всеми ними: люди начнут обвинять их в гомосексуализме. И он, и молодой человек, смотревший на него, знали это.

— Да, вы оба! — продолжил свою тираду мужчина позади.

К удивлению Томаса другие присоединились к обвинителю, указывая пальцем на него и на молодого мужчину, чье плечо он все еще сжимал. Их глаза были полны отвращения, рты скривились в усмешке.

Томас отпустил другого мужчину и оттолкнул его назад. Но было слишком поздно. Они все видели вспышку сострадания, которую он испытал к молодому педику, высказавшему свое мнение о вердикте.

Они все видели, что Томас чувствовал то же самое. Потому что он был таким же. Он был ничем не лучше Оскара Уайльда или бесчисленного количества других, которые где-то занимались содомией каждую ночь. Единственная разница заключалась в том, что он был более осторожен в своих тайных встречах и скрывал истинную натуру от общества лучше других.