Книга Жениться по любви, страница 54 – Хильдур Бок

Словом, Мелисса сидела рядом, рисовала и болтала, и Елена не отправляла её погулять с мальчишками (сир Кристиан таки сбежал на ту самую горку вместе с сыновьями Алекса… и охранником, понятно), а терпеливо слушала про тётушек-мух.

— Когда вы ещё приедете? — спросила вдруг Мелисса.

— В конце зимы, скорее всего. Сюда приехать так, чтобы успеть до распутицы, а потом спокойно дождаться, когда дороги просохнут, и тогда уже возвращаться.

— Вам плохо там, да?

Елена вздохнула: да, милая, ещё как. Но вслух сказала:

— Я очень многое могла бы там улучшить. Теми же деньгами, которые барон получил, я распорядилась бы умнее. Но меня никто не слушает: я же городская неженка, тамошней жизни не знаю, а туда же, лезу что-то улучшать. Хотя городская неженка сберегла им треть налогов… Ладно, — она с усилием тряхнула головой, — забудь, это просто нытьё, как у сиры Аделаиды. Мужчины вечно нас не слушают, потому что уверены, будто им лучше знать, а потом не могут признать, что мы были правы, потому что это же так унизительно — признать неправым себя.

Мелисса покивала с важным видом, хотя вряд ли поняла.

— А сир Ламберт приедет с вами? — спросила она.

«Ох, надеюсь, что нет — мне его и там выше головы хватает. И его, и его семейки».

— Вряд ли. Он, знаешь ли, в замке бывает реже, чем в крепости у реки или в разъездах.

— А Герта правда хотела намазать пол маслом?

— Правда. И я её выпорола, а её матушка на меня обиделась.

— Поэтому её с вами не отпустили?

— Потому что матушка обиделась, или потому что она наказана?

— Глупая она, эта Герта, — снисходительно сказала Мелисса. — Кто же так пакости делает? Вот девочки из приюта говорили…

Девочки из приюта много чего могли рассказать, это Елена из своего детства помнила. Кое-кто из нынешних мануфактурщиков уже не хотел, чтобы их дети, как сами они, работали на собственных станках: и делами им предстоит заниматься совсем другими, и нечего, видите ли, мальчикам-девочкам из приличных семей общаться со всякими… Очевидно, вместе с лютнями и десертными вилками разбогатевшие ремесленники и торговцы набирались от благородных сеньоров и отношения к своим работникам. Помнится, госпожа Браун выговаривала Еленеза то, что заставляет свою дочь не просто трепать шерсть, а делать это в компании будущих шлюх и воровок — а куда ещё дорога приютским девчонкам? И выражение лица у госпожи Браун было точь-в-точь как у сиры Аделаиды, узревшей за обеденным столом (чужим обеденным столом, заметьте!) торгашей, чиновников и вообще нелюдей.

— А мне сира Ламберта нужно отцом называть? — мысль в голове Мелиссы опять непредсказуемо вильнула.

— Если не хочешь, то нет. Это же всё было, — Елена дёрнула плечом, — чтобы потом выдать тебя замуж за кого-то поважнее даже главы гильдии. Удачно, — ядовито прибавила она. — Хотя единственный удачный брак, который я знаю лично, у Рутгера Вебера и Сандры Меллер.

— Они как родственники, — покивала дочь, — даже зовут друг друга на ты.

— Да, — кивнула Елена. — Знаешь, я тоже об этом думала — что они в самом деле на ты и просто по имени, не как приличные супруги. — Получилось очень уж ядовито, но звать сира Ламберта просто Бертом у неё никакого желания не было, и она надеялась, что это взаимно.

Она отложила проверенный листок и взяла следующий. Мелисса старательно чиркала карандашом по своему листу бумаги. Елена со своего места видела, главным образом, острые уши с кисточками и тщательно прорисованную длинную шерсть.