Онлайн книга «Проклятие Айсмора»
|
Небо на востоке неохотно светлело, становясь из черного серым. Ветер бил все реже и слабее, волны на озере успокаивались. Продрогший Гаррик долго еще стоял на развалинах мостовой в раздумьях и в одном ботинке. Глава 15 Странный сон, или Две стороны одного медяка Когда забудешь ты обеты На берегу ночной реки, Когда закличут дураки, А умные сожгут советы, Когда, достигнув высоты, Ты упадешь во мрак устало, Так будет, так уже бывало, На грани смертной пустоты, Когда чудовищ всех страшнее Людская блажь, людская ложь, Когда богатых, сытых рож Лишь зверь в тебе, поверь, страшнее — Ты не предай тогда ее! Она тебя лишь нежно любит!.. Но счастья миг, увы, погубит Сокрытой правды острие… Толстая чайка сидела на подоконнике спальни. Улетать не торопилась, закрывая весь вид на Нижний Озерный и мешая осматривать Айсмор. Винир повел рукой, вложив в этот жест все величие, что осознавал в себе. Птица нахохлилась, важничая не меньше. Склонила голову набок и приоткрыла клюв, но места своего не покинула. Винир, оторопев от ее наглости, повторил движение еще раз. Добавил раздраженно: — Кыш! Кыш! Пошла!.. Чайка наконец взмахнула мокрыми крыльями, тяжело перелетела на другой конец подоконника и опять уставилась в глаза. Потом вытянула голову вперед, сложила крылья за спиной, как он любил складывать руки. Перевела взгляд куда-то за него. Винир, нахмурившись, обернулся и увидел, на что она смотрит. Он не помнил, как и зачем снял перстень перед сном. Большой, тяжелый, золотой — с гербом Айсмора. Этот перстень, которым отмечались самые важные бумаги, сверкал сейчас на туалетном столике. Резкий порыв ветра, шорох крыльев над головой… «Таскают же все, что плохо лежит!» — осенило винира. Он подхватил подол сорочки и, стремглав кинувшись за птицей, едва успел отогнать ее от перстня. Чайка, взлетев к потолку, принялась там кружить и кричать насмешливо. Винир долго гонял ее по комнате, а когда запыхался вконец и сообразил, что мог бы позвать слугу, птица, еще более противно заверещав напоследок и уронив пару перьев, вылетела в окно. Винир, почуяв непорядок, обернулся — перстня не было. Ужас от осознания потери сжал горло. Винир моргнул… и проснулся. Понял, что лежит, судорожно дыша, а не бегает сломя голову по комнате. Помедлив и успокоившись, откинул одеяло, спустил ноги с кровати, с усилием опершись на ее край, и подумал: «Приснится же этакий вздор!» Сунул ноги в туфли и, накинув халат, медленно и осторожнопрошагал к окну, приоткрыл створки… и замер, увидев ворона. Позади птицы бесновалось небо, то ли вдали, то ли в ушах грохотала гроза, иссиня-черные крылья ловили отблески молний. Но не это было главным. Птица держала его перстень! — Отдай! — взвизгнул винир. Он махнул рукой, вырвать перстень из клюва, но хватанул лишь воздух. Птица пропала. Створки хлопнули, принеся с ветром порцию ливня. Потемнело в глазах, все поплыло куда-то… Когда винир понял, что снова лежит в своей постели: на спине, в ночном колпаке, безо всяких кожаных туфель и теплого халата, то оставался в ней еще долго. Затем, пощупав руку и осознав, что ничего не происходит — перстень, как всегда, надет на его палец, и нет никаких птиц — недоверчиво огляделся вокруг. Вдруг опять сон? «Спокойствие. Это все устрицы. Жирные, сочные устрицы. Говорил же лекарь — надо обходиться одной тарелкой на ночь!» |