Книга Ничей сын, страница 2 – Шеррилин Кеньон

Навсегда.

— Люшес! Ты не можешь так со мной поступить! Я твой брат!

Только слова не тронули холодное сердце ублюдка-полудемона. Тот смотрел на него по ту сторону зеркала без капли жалости и милосердия. Встретившись взглядом с яркими сине-зелёными глазами брата, Кэдиган понял: Люшес все прекрасно слышал.

И ему было наплевать.

Многие столетия Кэдиган делал все для Люшеса. Верой и правдой служил ему с безграничным доверием. А брат в благодарность проклял его без колебаний. Ни о чем не спросив.

Несправедливое наказание лишь за то, что ему пришлось сделать ради своей защиты.

Прекрасное лицо ожесточилось, когда Люшес прижал ладонь к разделяющему их стеклу.

— Да помилует тебя Бог, братик.

Его брат даже не обратил внимания на кровь, обильно хлеставшую из ран. В отчаянье Кэдиган сорвал с головы конический шлем и ударил им по стеклу. Но ровным счётом ничего не добился.

По щеке Люшеса скатилась одинокая слеза. Яростно смахнув её, он накрыл зеркало чёрной тканью, обрекая Кэдигана на кромешный ад.

— Люшес!.. — снова крикнул Кэдиган и ударил по стеклу. Кольчуга и шпоры зазвенели, но проход так и не открылся. — Торн!.. — в последний раз попытался достучаться он до предавшего его брата. — Торн! Вернись!

«Бесполезно. Несмотря на обещания, Люшес бросил меня. Как и все остальные».

— За преступления против Господа Бога и за моё преданное доверие, я осуждаю тебя на изгнание в земли твоей матери. Живым ты не ступишь больше в мир людей. Ты проведёшь вечность, помня о содеянном и сожалея о собственных деяниях. Ты больше не один из нас. Приговор вынесен, и ты изгнан из мира людей. На веки вечные.

Кэдиган сжал зубы, но слова Люшеса продолжали звенеть в ушах.

— Однажды я смогу вырваться из этого ада, брат. И как только мне это удастся, я приду за твоим сердцем. Жизнь за жизнь. Кровь за кровь! Даже если мне понадобится тысяча лет, я освобожусь, и ты заплатишь за это. Таков клятвенный зарок Кадугауна^[1]Мабоддамуна. Ты умрёшь, Люшес. А я буду жить! Клянусь!

18 сентября 2014 г.

Новый Орлеан, штат Луизиана

— Знаешь, Селена, для меня существует тонкая грань между живым и мёртвым. И ты сейчас лихо её переступаешь.

Стоя в коридоре возле кучи коробок, Селена Лоуренс посмеялась над неприветливым тоном кузины.

— Ничего, Джо-Джо. Только не забывай о нашей каджунско-цыганской крови. В случае моей смерти тебе от меня не скрыться. Я буду вечно тебя преследовать.

Джозетта Лэндри съёжилась, услышав детское прозвище, из-за которого чувствовала себя тявкающим шпицем. Обычно она одёргивала Селену, но сейчас под гнётом усталости и беспокойства не стала.

— Слушай, из магической ахинеи мне нужен лишь телепорт в «Баскин Роббинс». И если у тебя в кошельке не припрятан килограмм замороженного совершенства, прекращай болтать и пошли.

Джо мягко потащила Селену к двери, не обращая внимания на звон колокольчиков, пришитых к подолу серебристо-лиловой вязаной юбки кузины. Как самопровозглашенная гадалка Селена так увлеклась их цыганским наследием, что продала магическому шару разум, сердце и почки.

Джо замерла, окинув взглядом кузину от макушки вьющихся каштановых волос, белой блузы крестьянского покроя, громко позвякивающего ожерелья в форме полумесяца и до сандалий на мягкой подошве.

«Беру свои слова назад. Селена не просто окунулась в магию, она бултыхалась в ней точно счастливый поросёнок».