Книга Хозяйка Его Виноградников-1, страница 26 – Наталья Шевцова

[1] Инсалата миста – салат, состоящий из разнообразных свежих овощей, таких как салатные листья (ромен, радиккьо, айсберг), помидоры, огурцы, морковь, иногда с добавлением красного лука, сладкого перца и оливок. Ингредиенты могут варьироваться в зависимости от сезона и региона. Салат заправляется оливковым маслом, уксусом или лимонным соком и приправляется солью и перцем.

[2] Карпаччо из говядины – блюдо, состоящее из очень тонко нарезанных сырых ломтиков говядины.

[3] Паста алла карбонара – это спагетти, с сыром пекорино романо, гуанчале, яйцами и черным перцем. Гуанчале – это итальянский вяленый бекон, сделанный из свиных щек. Яйца: иногда используют целые яйца, но чаще всего – только желтки. Процесс приготовления спагетти алла карбонара включает в себя обжаривание гуанчале до хрустящего состояния, после чего его смешивают с пастой и приготовленным на основе желтков и тертого сыра яичным соусом, от горячей пасты желтки слегка «свариваются», делая соус кремообразным, но не жидким. Важно правильно сбалансировать температуру при приготовлении, чтобы избежать свертывания яиц. Подавать блюдо следует немедленно после приготовления, посыпав сверху дополнительным сыром и перцем.

[4] Оссобуко – блюдо из круглых кусков телячьей голени, включая кость с мозгом в центре, что является важной частью блюда и придает ему характерный вкус. Мясо медленно тушится на низком огне с луком, морковью, сельдереем, помидорами и иногда с добавлением вина и бульона до тех пор, пока оно не становится нежным и сочным.

[5] Сорент – разменная монета Ландорской Империи, одной из провинций которой является Аранция.

Глава 7

Получив от приёмного отца выговор, оставшуюся часть ужина Рей гордо и независимо молчал, исподволь наблюдая за сводной сестрой.

«Надо отдать Виктории должное, она определенно стала намного умнее, – думал он. – А значит, и намного расчётливее. Что же до её актерских талантов, которые и ранее были на высоте, теперь… – он вздохнул. – Теперь, не знай он с кем имеет дело, она вполне могла б обмануть и его. Плохо. Очень плохо, – мысленно посетовал он. – Несдержанная, своевольная, изворотливая, злокозненная и лживая девчонка выросла в хорошо воспитанную, расчётливую, коварную женщину, которая себе на уме. Плохо. Очень плохо, – снова подумал он и задумался: – Чем же интересно таким она занималась все эти семь лет, чтобы превратиться из маленькой зловредной гадюки в смертельно опасную помесь королевской кобры и паучихи, да ещё и при этом в шкуре ягненка? Надо бы навести справки. И как можно скорее. Причём не только ради Дэвида, но и ради себя».

Эта новая Виктория его откровенно пугала. Не просто пугала. Ужасала. Та, какой она была семь лет назад – просто вызывала в нём раздражение, а после того, как она попыталась отравить собственного отца – омерзение. Сейчас же, глядя на спокойную, сияющую искренней улыбкой женщину – он чувствовал ужас. Не тот, разумеется, от которого тряслись поджилки и хотелось бежать и прятаться, а ужас тонкий, едва уловимый, проникающий в самые глубины души. Ужас перед неизвестным, перед тем, что скрывалось под сидящей перед ним маской безмятежности и невинности, перед тем, что было скрыто под вуалью мягкой улыбки и лучащегося кажущегося неподдельным интересом взгляда. Эта новая Виктория говорила мягко, её голос журчал как ручеёк, всё в ней дышало благородством и достоинством. Но он её ЗНАЛ! Он слишком хорошо ЕЁ знал! Она не могла измениться. Не настолько! Никто неспособен настолько измениться! Благородство души – это не то, что приобретается. Это то, с чем рождаются. А в Виктории его не было ни на грамм. Ни благородства. Ни достоинства. Ни сострадания. Ни благодарности. Маленькая каприза, ябеда и истеричка, чьим первым словом, как рассказывала их общая кормилица, было: «дай», выросла в эгоистичную безжалостную стерву, уверенную в том, что ей ВСЕ ВСЁ должны!