Книга Дом грозы, страница 170 – Ксюша Левина

Нимея разворачивается и делает шаг назад, вставая между Энграмом и Фандером. Снова заунывно поет монахиня, а почтенные леди топчутся в сторонке, обвешавшись амулетами, чтобы не заразиться от усопшей.

— А эти похороны повеселее твоих, — бормочет Нимея, вызывая у Фандера улыбку.

Он закатывает в ответ глаза и утыкается носом в ее плечо.

— Никогда к этому не привыкну, — бормочет Энграм, косясь на них. Потом переводит взгляд на глубокую черную яму. — Как же мы без мамы? Дом просто рухнет.

— Значит, придется найти новый. — Нимея пожимает плечами.

— И что, вы тоже уединитесь, как эти двое, и выберете тихую жизнь? — Энграм кивает на Рейва и Брайт, стоящих в сторонке. Те синхронно поднимают головы.

— Молодые люди, вы, может, не будете болтать на похоронах? — шипит какая-то почтенная леди, которую Нимея в жизни не видела, практически прожив с Омалой год в одном доме.

— На похоронах друга не грех и поболтать, — парирует Нока и улыбается портрету Омалы.

Там миссис Хардин молода, красива и не измучена постоянным отматыванием времени назад. Да, такой ее стоит помнить.

— Омала любила болтовню.

— И тебя, — кивает Энг Нимее. — Я не уверен, что мне можно рассказывать, но она очень тебя любила и ценила.

— Мне она тоже это сказала, — кивает Фандер. — В Доме грозы.

— Каково это — оказаться там?

Энг впервые обращается прямо к брату, и между ними чувствуется подобие тепла. Нимее хочется сбежать, чтобы не спугнуть, но она боится, что кто-то из них непременно потащится следом. Эти двое как неодимовые магниты с одинаковыми полюсами. Им был необходим разговор, но они никак не могли к нему прийти.

— Как будто на своем месте. Нигде я себя так не чувствовал. Это потрясающе.

— Не жаль было расстаться с этой штукой? — интересуется младший избратьев, имея в виду магию времени.

— Легче, чем когда-то перестать пить токсин. Когда я понял, чтомогу делать без помощи всяких там ядов, мне никакая магия времени уже была не нужна.

— Научишь? Ну… быть магом земли.

— Да. — Фандер по-настоящему, искренне, широко улыбается, и в глазах Энга читается абсолютное неверие, будто он видит такое впервые.

— Спасибо, — слабо откликается Энграм.

— Пока не за что.

— Ты спас мне жизнь.

— Прости меня, — тихо говорит Фандер. Оба они не смотрят друг на друга, обращаясь к яме, на дне которой уже лежит гроб.

— Неужели я и правда это слышу? — с хохотом спрашивает Энграм, на что Нимея и Фандер синхронно закатывают глаза. — Ладно, брось. Я давно тебя простил. Точнее, не так. Я давно тебя понял. И… пожалуй, это и моя вина тоже. Кто-то должен остаться с мамой. И это был ты, а я решил стать героем, так что… я тебя не виню. Ей был нужен хотя бы один сын.

— Надеюсь, ее это утешило.

— А теперь и мы остались одни, — говорит Энг то, что сказал за последние дни уже не раз.

Едва восстановившийся после тяжелой борьбы за жизнь, Энграм кажется потерянным ребенком. И взгляд очень молодой, какой был лет в четырнадцать-пятнадцать, когда ни с кем не нужно было прощаться навсегда.

— Он там?

Фандер хмурится, не сразу понимая о чем речь, Нимея следит за направлением взгляда Энграма, прикованного к горизонту, на линии которого ровным счетом ничего нет. Но где-то в той стороне тюремное кладбище.

— Ваш отец? — осторожно спрашивает Нимея.

Энграм кивает.

— Да, Энг, он там, — отвечает она и сжимает руку друга.