Книга Золото и пепел. Хроники города номер Три, страница 27 – Мария Соколова

Её рука опускается к моей ширинке, а губы уже оставляют лёгкие поцелуи на моей шее. Смотрю на неё. Золотые локоны скрывают её лицо в полумраке. Это не Лина, но моё тело уже не в силах сопротивляться. Голова кружитсяот алкоголя, возбуждение накатывает волной. И я хочу… не её, а ту, недосягаемую, ту, что живёт в моих мыслях. Да и какая, к чёрту, разница, если всё равно останусь один?

— Ну, пойдём, — глухо отвечаю я, сжимая её руку и чувствуя, как мир окончательно теряет свои очертания.

Она ведёт меня по старой деревянной лестнице, которая жалобно скрипит под ногами. Открывает ключом дверь в комнату над баром. Внутри: старая кровать с помятым одеялом, обшарпанный шкаф и одинокая лампочка, отбрасывающая причудливые тени на стены, пропитанные сыростью и её духами. Амалия толкает меня на кровать, и матрас проваливается под моим весом. Она садится сверху, касается губами моей шеи, её золотые волосы надоедливо щекочут лицо.

— Ты какой-то грустный, — шепчет она, снимая с меня куртку своими тонкими пальцами. — Давай я тебя утешу.

— Просто помолчи, — грубо прерываю её и переворачиваю на спину. Я должен быть сверху.

Её кофта летит на пол, обнажая бледную, горячую кожу. Целую жадно, мои зубы касаются её губ, вкус алкоголя и сигарет смешивается с дыханием. Она стонет, ногти впиваются в мои плечи, и я теряю контроль. Хватаю её за бёдра, срываю джинсы, мои движения становятся резкими, почти жестокими. Мир сужается до её тела, её страсти, её криков. Переворачиваю девушку на живот, прижимаю к кровати. Золотые волосы разметались по спине, возбуждая моё воображение. Не смотрю ей в лицо – не хочу видеть… что это не она. Двигаюсь быстро, агрессивно, бездушно. Без слов, без чувств – только ритм и жар. Кровать скрипит, будто вот-вот развалится под нами. Вздохи становятся громкими, чувственными, но я их не слышу. В голове – другая. Её глаза, её тепло, её губы, которых я никогда не смогу коснуться.

Амалия, извиваясь в моих руках, изгибается в экстазе, но я не чувствую ничего, кроме телесного удовольствия. Это просто анестезия, просто способ заглушить проклятые мысли. Ночь тянется, как бесконечный бой – жаркий, яростный, изнурительный. Наконец, наступает разрядка. Девушка рядом тяжело дышит, а её волосы, мокрые от пота, рассыпались по подушке. Я падаю на спину и смотрю в потолок, расплывающийся перед глазами. Но внутри – лишь зияющая пустота. Это не помогло. Лина всё ещё в моей памяти, в каждом биении сердца.

Первые лучи рассвета робко пробиваются сквозь грязное окно, но дажеих слабый свет обжигает глаза. Голова раскалывается от похмелья, тело словно налито свинцом. Поднимаюсь и, еле стоя на ногах, натягиваю джинсы, футболку, наспех накидываю куртку, избегая её взгляда. Хочу уйти и раствориться в ледяной пустоте улиц.

Амалия зевает, садится на кровати, одеяло скользит по плечам. Золотистые волосы мерцают в полумраке, голос звучит нежно и сонно:

— Хочу, чтобы ты знал – мне было хорошо с тобой, правда. Приходи, когда захочешь. Я буду ждать. И… для тебя это всегда будет бесплатно. И ещё… можешь называть меня Линой, как прошлой ночью.

Застываю. Имя словно пуля пронзает висок. Вспоминаю, как сквозь пьяный туман, сквозь стоны, я шептал его. "Лина…" – вырывалось из горла, пока я брал другую, представляя её. Щёки горят, кулаки сжимаются до боли. Проклятье! Амалия ещё и всё слышала и запомнила. Какой же я идиот!