Книга Золото и пепел. Хроники города номер Три, страница 48 – Мария Соколова

— Лина? — голос обжигает, подобно прикосновению льда. — Какого дьявола ты здесь забыла?

Несмотря на охватившее меня волнение, гордо выпрямляю спину, пытаясь собрать всю свою волю в кулак. Да что ж такое! Перед пацанами из подворотни и то увереннее себя чувствовала! Но я не для того сюда пришла, чтобы молчать. Поднимаю подбородок и с вызовом смотрю ему прямо в глаза:

— Я здесь, чтобы поговорить. Почему ты исчез вчера, не сказав ни слова? Неужели я настолько ничего для тебя не значу, что ты даже не счел нужным попрощаться?

Он демонстративно фыркает и скрещивает руки на груди, но румянец на щеках выдает его с головой. Обалдеть! Вот если бы самане увидела, ни в жизнь бы не поверила, что Кайл умеет краснеть!

— Зря ты сюда пришла, — цедит сквозь зубы, но голос явно мягче, чем ему хотелось бы. Будто он старается быть грозным, но никак не получается. — Это не твой благополучный район с цветочками и кафешками. Здесь тебя ограбят, а то и хуже. Посмотри на себя, на свои вещи – ты слишком выделяешься.

— И что не так с моими вещами? — огрызаюсь скорее по инерции, хотя уже успела убедиться, насколько он прав. — Я оделась примерно как все тут! И не переводи тему! Почему ты меня избегаешь? Я что, такая страшная? Или ты боишься, что кто-то увидит тебя со мной, с девчонкой из престижного района?

Кайл открывает рот, чтобы ответить, но осекается. Его взгляд мечется по моему лицу, от глаз к губам и обратно, и я вижу, как он нервно сглатывает. Была не была! Упрямо шагаю еще ближе, хотя колени трясутся, как у новорождённого оленёнка:

— Скажи прямо. Я тебе противна? Поэтому ты сбежал?

— Противна? — резко выдыхает, точно от острой боли. Глаза становятся почти черными, он наклоняется ко мне, и я чувствую обжигающий жар его дыхания. — Лина, ты… ты вообще понимаешь, что творишь? Ты из другой вселенной! Тебе нельзя тут быть, нельзя со мной…

— А если я хочу? — обрываю его, сокращая расстояние между нами до минимума. — Если мне наплевать на твой район, на мои цветочки и кафешки, на всё? Ты мне нравишься, Кайл. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Почему ты так боишься признать это?

Он застывает, словно пораженный молнией. Его рука, колеблясь, тянется, чтобы коснуться, но замирает в сантиметре от моей щеки. Мы стоим так близко, что мой взгляд невольно падает на едва заметные мелкие шрамы на его шее. Но, переборов волнение, я поднимаю голову, смотрю в его глаза и теряюсь в их бесконечной глубине, словно в омуте. Вижу, как он отчаянно борется с собой, и это сводит с ума. Хочу, чтобы он сказал что-то, хочу, чтобы перестал скрываться за своей броней.

— Лина… — наконец шепчет он. Взгляд прикован к моим губам, и Кайл, словно во сне, теряя контроль, медленно склоняется ко мне. Бабочки внутри сходят с ума и открывают шампанское, а сердце бешено колотится, готовое вырваться наружу от нахлынувших чувств и болезненной надежды.

— Эй, вы! Назовитесь! И документы, живо!

Такой желанный миг счастья разлетаетсявдребезги. Да чтоб вас всех! Но тут реальность обрушивается на меня, точно ледяной душ: в тусклом отражении окон я замечаю военный патруль. Пятеро солдат в черной форме, с непроницаемыми лицами и автоматами в руках. Они приближаются, и я знаю: если мои документы попадут к ним в руки, меня неминуемо доставят к отцу. А гнев “дорогого папочки” будет настолько страшен, что даже представить жутко.