Книга Золото и пепел. Хроники города номер Три, страница 65 – Мария Соколова

Откашливаюсь, вытираю слезы и нажимаю кнопку записи: «Истребитель 721, для вас новое задание. Зачистка -6 уровня, срок исполнения – три дня. Рада, что вы вернулись к работе. Будьте осторожны и больше не пропадайте».

А дальше весь рабочий день проходит как в тумане. Я не думаю, не анализирую, а просто автоматически делаю то, что нужно. Лишь отчет о невыполненной зачистке -8 уровня и гибели двух истребителей из моих подопечных ненадолго вырывает меня из оцепенения. Незамедлительно отправляю запрос главе управления шахт с требованием выплатить их семьям максимальную компенсацию. К сожалению, это все, что я могу сделать для них. Вероятно, вскоре мне назначат пару новичков, и я искренне надеюсь, что им хватит смекалки отметить в прошении низкую подготовку и приложить рекомендации от наставника с указанием не отправлять их ниже -4. Говорят, некоторые умудряются так "отсидеться" на низких уровнях до самой пенсии.

Наконец-то долгожданный полдень, и я бегу домой. В голове навязчиво пульсирует одна мысль: необходимо срочно убедить отца снять охрану. Заранее, еще в прихожей, специально растерев глаза до красноты и взъерошив волосы для максимального эффекта, подбегаю к маме и присаживаюсь рядом на диван. Беру её за руку, чувствуя, как пальцы дрожат от волнения, и, выжимая слезы, шепчу:

— Мамочка, любимая, помоги. Я больше не могу так – жить, как в тюрьме, с этими охранниками, которые постоянно ходят за мной, как тени. Я задыхаюсь от этого контроля. Хочу, чтобы отец доверял мне, чтобы он понял, что я взрослая и способна сама принимать решения.

— Линочка, солнышко мое, конечно, я помогу, — мама откладывает журнал и смотрит на меня с тревогой, сжимая мою ладонь. — Но я вижу, что дело не только в отце, правда? Ты изменилась в последние дни: стала такой задумчивой, молчаливой. Это из-за того парня, да? Из-за этого… истребителя? Твой отец до сих пор отказывается назвать его имя.

Я закусываю губу, чувствуя, как бешено стучит сердце, словно хочет вырваться из груди. Она знает. Конечно, знает – мама всегда чувствовала меня лучше всех на свете.

— Мам, я… япросто устала жить по чужим правилам. Папа считает, что может держать меня в золотой клетке, распоряжаться моими мечтами и желаниями, указывать, с кем быть и куда идти. А я жажду свободы! Пусть я ошибусь тысячу раз, пусть споткнусь и упаду, но это будут мои ошибки! И лучше я буду жалеть о том, что сделала, чем мучиться от того, что упустила что-то важное!

— Хорошо, солнышко, — мама грустно вздыхает. — Если ты пока не готова говорить о том парне, я не буду настаивать. Не переживай, мы обязательно найдем способ помирить тебя с отцом. Он любит тебя, Лина, просто его любовь иногда проявляется… очень своеобразно. И знаешь что? У меня уже есть идея! Что, если мы устроим семейный ужин? Приготовим что-нибудь вместе, сделаем ему сюрприз! Он обожает пасту с грибами и грушевый пирог с карамелью. Что скажешь?

— Ммм… Пирог? — переспрашиваю я, сморщив нос. — Кажется, в последний раз тесто я месила лет в тринадцать, и оно в тот раз прилипло к потолку. Насколько помню, бедная горничная так и не смогла отмыть все брызги до конца моих каникул. Ты уверена, что готова рискнуть?

— Ну что ты! В крайнем случае, сделаем ремонт ещё раз! — смеясь, мама поднимается с дивана и тянет меня за руку на кухню. В то время как я замираю на пару секунд в изумлении. Значит, они потом делали ремонт? А я даже не подозревала!