Книга Среди гроз и теней, страница 175 – Анна Бруша

Маг из Аму Вайо смерил меня гневным взглядом.

– И давно среди людей это? – процедил он.

– Не очень, – сухо ответила я.

Этот сероплащник мне не нравился. Он занимал высокое положение среди троллей. Был крепко сложен, к людям относился с презрением, и мне казалось, что он как будто ждет момента, чтобы выплеснуть свою жестокость. А пока же… на его лице часто появлялась злая усмешка. Его звали Кальф.

– Мы должны очистить нашу землю от мерзости, – обратился он к Йотуну.

Тот не стал спорить. С легким кивком вытер свой меч ветошью.

По возвращении в лагерь настроение троллей улучшилось. Они вернули привычную самоуверенность и похвалялись тем, как славно поохотились на неведомых тварей.

На поиски сбежавшей мертвячки отправились несколько хорошо вооруженных отрядов.

* * *

Ньёд пришел в восторг, когда Йотун поручил ему изучить тела. Целитель принялся зарисовывать мертвяков, заполняя хронику убористым почерком. Особенно его впечатлили клыки и когти.

– Так вы говорите, яло эманта Мальта, что эти самые слабые из… умерших?

– Да.

– Хм… – он отложил тетрадь и подошел к грубо сколоченному столу, на котором под простыней лежало тело.

– Я думаю, вы заблуждаетесь, – сказал он, приоткрывая лицо. – Да, выглядит не слишком привлекательно. Но главное – не поддаваться страху.

Я растянула губы в улыбке.

«Встретился бы ты с мертвячком, я бы посмотрела, как быстро изменилось твое мнение. Или с Дьярви».

Ньёд позвал Йотуна и нескольких магов, чтобы объявить свои выводы.

– То, что вы описываете, похоже на болезнь. Заражение происходит через дурную кровь. И тут я должен согласиться с яло эманта: нельзя допустить проглатывание этой самой вредной субстанции. При смешивании крови в жилах больного происходит ее загустение, она распирает жилы, и в свою очередь рассудок мутится. Больные становятся одержимы жаждой чужой крови и тем, что должны напоить других своей. Возможно, как при бешенстве у животных…

Я перестала вслушиваться, но он еще долго объяснял, что мертвецы на самом деле были живы. Факты, которые не укладывались в его стройную теорию, были отметены в сторону за ненадобностью. А то, что мертвецы продолжали бросаться на воинов и магов после самых ужасных ран, целитель ловко обосновал «мускульной судорогой».

Он одобрил сожжение домов и трупов,и заявил, что поскольку «хворь» не распространилась в другие деревни, то опасности нет.

Пока целитель Ньёд успокаивал магов «доводами рассудка», я выскользнула из палатки, решив поговорить с Гитте.

Я прошла несколько шагов вперед, и перед глазами все поплыло, свет начал меркнуть у уголков глаз. Чтобы не упасть, я уцепилась за столб чьей-то палатки.

Бездна. Она беспокоилась. Во тьме шел спор, в котором неясные голоса становились все нетерпеливее и настойчивее требовали. На меня обрушилась чужая злоба, азарт, голод. Голоса говорили не словами. Первым моим желанием было вырваться, сбросить с себя этот дурман, перестать слышать эти шорохи и стоны. Но я прислушалась.

Если наставница Атали чему-то меня научила, так это тому, что нужно сохранять рассудок в любой ситуации.

Я пыталась уловить, чего же хочет тьма. Она рассержена, что тролли убили мертвяков?

Нет. Эти твари ее не волновали. Но их должно быть больше. Гораздо больше. Пусть разойдутся по всем землям. А еще бездна хотела вырваться, освободиться.