Книга Посткарантин, страница 36 – Злата Косолапова

Мы зашли в поселок спустя десять минут после того, как спустились с открытого плато на холме.

Здесь, казалось бы, не было ничего необычного. Вдоль дороги рядком тянулись однотипные дома из кирпича или из дерева. Покосившиеся заборы, огораживающие маленькие участки, пугающе накренились или вовсе завалились; вытоптанные сады и огороды поросли колючим сорняком. Огромные дыры в кирпичной кладке стен домов открывали вид на то, что раньше было комнатами. Сейчас в этих комнатах можно было увидеть лишь сломанную мебель, сгнившую одежду и старое барахло, засыпанное землёй и сажей.

Пробираясь через рытвины на дороге, я вытирала пот с лица и отчаянно, из последних сил пыталась взять себя в руки. Со мной был рядом Вебер, но от страха всё равно ощутимо мутило. Я слишком давно не была на открытой местности. Посткарантин всегда жесток к карантинникам – выживают сильнейшие. И не сходят с ума тоже.

Каждый шорох приводил меня в ужас. Дальше хуже: атмосфера вокруг была такой нагнетающей, что я ощущала себя по меньшей мере в фильме ужасов. Только здесь назад не отмотаешь, если тебя сожрут или пристрелят. Но Вебер меня держал за руку. Он помогал мне, поддерживал изо всех сил, без него бы я умерла.

Дорога тянулась, и она была настоящим испытанием. Ветер подвывал в домах, то тут, то там надрывно скрипели старые доски, устало шелестели газеты, придавленные кирпичами и обломками мебели. Там кто‑то есть.… Кого‑то вижу, точно…

Нет, нет, быть того не может… Показалось… Никого.

Оставив позади улочку с типовыми домами, мы прошли мимо старых пятиэтажек, расположенных на параллельной улице посёлка, и вышли к пугающему полуразрушенному зданию в четыре этажа.

Нам пришлось несколько минут тупо стоять на месте и, не двигаясь, прислушиваться к посторонним звукам. И вот – поблизостипо‑прежнему нет никаких признаков жизни. Несмотря на все мои опасения, в рабочем посёлке бывших Алфёровских торфоразработок царили тишина и запустение. Плохого в этом ни Вебер, ни я не увидели.

Я остановила взгляд на бетонном строении, расположенном на самом краю посёлка, почти у самого леса. Довольно большая территория здания была ограждена высоким кирпичным забором. У старых ворот, ведущих на территорию, висела потёртая вывеска, на которой я смогла различить только два слова: административный центр.

Дорога проходила через территорию этого центра и сразу после сломанного шлагбаума уходила в лес. В принципе, можно было бы обойти огороженную территорию вдоль забора, но она была просто огромной, да и земля у забора была сильно изрыта и перекопана – непонятно кем и для каких целей.

– Придется идти напрямик, – словно прочитав мои мысли, сказал Вебер.

Я кивнула, и мы пошли.

Когда я оказалась за воротами огороженной территории, мне, мягко говоря, стало не по себе. Клетка, не иначе: вокруг сплошной забор и изрытая земля.

Вдоль исписанных баллончиками стен здания росло несколько деревьев, раскинувших в стороны свои кривые ветви. Их мелкая болезненная листва едва слышно шелестела. Под тёмными окнами на земле валялись сломанные оконные рамы, высились горы из стеклянных осколков.

Проходя мимо здания, мы слишком поздно заметили, что одна из металлических дверей была чуть приоткрыта. Внутри горел свет. В эту секунду из‑за угла административного центра вдруг послышались смех и ругань.