Книга Сны с чёрного хода 2, страница 119 – Алексей Небоходов

Ощущение узнавания захлестнуло её волной, холодной, от которой сжимался живот. Слишком знакомая теснота, слишком узнаваемый запах – тот, который когда—то въелся в её память так глубоко, что она была уверена: никогда, никогда туда не вернётся.

Лия непросто очнулась в другом месте – она вернулась. Назад, в тот дом, который должен был остаться во снах, в страхах, в детских воспоминаниях, от которых она бежала всю жизнь.

Девушка с трудом сглотнула, чувствуя, как сухость в горле становится болезненной, а страх, холодной змейкой свернувшийся внутри, мешает дышать. Казалось, даже воздух здесь был чужим, пропитанным чем—то застарелым, давящим, впитавшим в себя её детские страхи. Она не просто вернулась в этот дом – он снова стал её тюрьмой, снова поглотил её, не оставляя возможности сбежать.

Доски под ней жалобно скрипнули. Матрас под руками жёсткий, продавленный, словно набитый старым сеном, давно истлевшим и рассыпавшимся в труху. Простынь – или то, что должно было быть простынёй, – шершавый кусок ткани, застиранный до серого безликого цвета.

Лия медленно опустила ноги на пол, и к её телу тут же прижался новый слой холода. Дерево под босыми ступнями было ледяным, почти колючим.

Она медленно подняла голову, позволяя взгляду скользнуть по обшарпанным стенам, цепляясь за каждую деталь, словно отыскивая подтверждение, что это действительно реальность, а не её затянувшийся кошмар. Её глаза остановились на окне, единственном источнике света в этой комнате, но даже оно не приносило облегчения – за мутным стеклом застыл тяжёлый, бесцветный мир, такой же холодный и безжизненный, как воздух вокруг неё.

Единственное окно – маленькое, с кривыми деревянными рамами, затянуто инеем. Стекло мутное, будто покрытое налётом седого времени. За ним – тусклый свет, серый, вязкий, бесформенный. Снег или туман – невозможно было разобрать.

Лия почувствовала, как её тело сотрясает дрожь, и этот неконтролируемый озноб был не только от холода, но и от осознания, которое разверзалось внутри, словно пропасть. Она действительно здесь, в этой деревне, в этом доме, пропитанном страхами её детства, в самом сердце того прошлого, из которого когда—то отчаянно мечтала вырваться. Мир вокруг словно застыл, оставляя её лицом к лицу с кошмаром, который она надеялась больше никогда не пережить.

Прошлое поднималось из глубин памяти, вытесняя остатки сна, заполняя сознание удушающим, неумолимым чувством неизбежности. Лия знала, что это не просто кошмар, не игра разума, не иллюзия, которая рассыплется при ближайшем пробуждении. Нет, это была реальность,та самая, от которой она бежала всю жизнь. Она не просто очнулась в другом месте – она вернулась в ту самую жизнь, которую когда—то оставила позади. Это был её восемьдесят второй год.

Сначала пришло узнавание. Воздух, тяжёлый и вязкий, пропитанный сыростью, пылью и застарелым запахом табака, которым воняли стены, одежда, мебель. Это был запах её детства. Того самого, в котором она не смела жить, а лишь существовала, подчиняясь чужой воле, чужим словам, чужому распорядку, в котором не было места мечтам и желаниям. Холод скользил по коже, проникал в грудь, оседая глубоко внутри, не давая согреться даже в собственном теле.

Она медленно моргнула, позволяя взгляду сфокусироваться. Глаза привыкали к полумраку комнаты, постепенно различая детали: низкие стены с облупившейся белёной штукатуркой, в углах которой давно поселились тёмные разводы влаги, покосившийся шкаф, его дверцы перекосило от времени и сырости.