Книга Сны с чёрного хода 2, страница 133 – Алексей Небоходов

Перед ней раскинулась река – тёмная, неподвижная, похожая на зеркальную гладь, в которой никто не смотрелся, которая ничего не отражала. Её чёрная поверхность не дрожала от ветра, не искрилась под луной, а просто лежала, безмолвная, скрывающая в себе что—то необъяснимое, неведомое, то, чего не знал никто, кроме неё самой.

Она смотрела в воду, и перед глазами, вспыхивая резкими, почти болезненными проблесками, начали оживать воспоминания.

Москва вставала перед ней, заполняя сознание до краёв, возвращая запахи, звуки, ощущения. Это был огромный, многолюдный город, который сначала пугал её своей суетой, грохотом машин, бесконечными толпами, но затем стал родным. Каждое утро она шагала по его улицам, растворяясь в потоке людей, слушая обрывки разговоров, ловя аромат кофе, смешанный с сыростью осеннего асфальта.

Она помнила, как спешила на занятия, как взлетала по лестницам института, как в библиотеке долго искала нужные книги, ощущая под пальцами шероховатые страницы, напитанные временем. В её воспоминаниях Москва была не просто городом – это было пространство возможностей, свободы, движения вперёд, но теперь оно казалось далёким и призрачным, словно никогда не существовало.

Первые шаги по огромному городу, который поначалу казался чужим, пугающим, но потом, с каждым днём, становился её. Высокие здания, шум машин, запах кофе в подземных переходах, бесконечное движение, в которое она так быстро влилась. Институт. Тетрадь, исписанная торопливым почерком, запах старых книг, толстые учебники, в которых скрывались идеи, в которые верилось. Лекции, длинные, насыщенные, проникающие в сознание, словнооткрытые окна в новый мир. Её голос, сдержанный, осторожный, но крепнущий с каждой беседой. Александр. Его внимательный взгляд, чуть приподнятая бровь, его голос, спокойный, уверенный, но способный менять её мысли, заставляющий слушать, задумываться, искать ответы.

Но всё это не принадлежало ей. Теперь у Александра была другая жизнь, другая реальность. Он улыбался с экрана телевизора, он сидел в студии, говорил о судьбе, о выборе, о том, как важно не бояться шагнуть в неизвестность. Вокруг него сидели люди, слушавшие каждое его слово, рядом с ним была женщина, его жена, ухоженная, уверенная в себе, с лёгкой улыбкой, в которой не было ни капли сомнения. Их дети. Не её.

Лия чувствовала, как сжимается грудь, будто внутри что—то ломается, но без звука, без ощущения боли, просто уходит, освобождая место пустоте.

В другой жизни у неё было будущее.

Она жила, дышала, творила, верила, что впереди есть что—то ещё, что её слова значат что—то, что у неё есть голос. Она писала книги, создавая миры, в которых могла жить, и теперь они тоже исчезли, будто их никогда не существовало. В этой жизни не было ничего.

Лия спасла Александра, но уничтожила себя.

В любой версии реальности кто—то должен был исчезнуть. Это был не выбор, а неизбежность, механизм, в котором одно существование требовало жертвы другого. Если она выбирала себя, если следовала за своей мечтой, если оставалась той Лией, что хотела писать, видеть, чувствовать – он умирал. Если спасала его, если двигалась в прошлое, исправляя ошибки, меняя судьбы – исчезала сама.

Лия думала, что принимает решения, но на самом деле была всего лишь звеном в бесконечном цикле, где одно исключало другое. Она провела рукой по лицу, стирая слёзы, которые стекали медленно, бесшумно, будто даже они понимали, что уже ничего не изменят.