Книга Сны с чёрного хода 2, страница 193 – Алексей Небоходов

Фотографии на стене – не просто изображения, а следы прожитых жизней, каждый из которых рассказывал свою историю. Молодая Лия, стоящая на балконе их ленинградской коммуналки, греющаяся в лучах осеннего солнца. Александр, застывший в моменте триумфа – церемония вручения Нобелевской премии, его внимательныйвзгляд, в котором всё тот же огонь, что и десятилетия назад. Они вдвоём – в скромном редакторском кабинете, ещё совсем молодые, с неугасимым голодом к знаниям, с верой, что впереди их ждёт что—то большее, чем коммунальная комната с облезлыми обоями.

Она провела ладонью по стеклу рамки, задержавшись на фотографии, где Александр читал её первую книгу. Тогда он ещё не знал, каким путём она пойдёт, не мог представить, что когда—нибудь её имя будет стоять рядом с его – не как дополнение, а как самостоятельный символ эпохи. Он просто читал, не торопясь, как умел только он – с той глубиной, которая оставляла в человеке след, с тем молчаливым пониманием, что делало его таким особенным.

Лия знала, что могла бы вспомнить больше, но ей этого не требовалось. Воспоминания не накатывали лавиной, не тянули в прошлое, не пытались удержать – они просто были рядом, как тёплый свет настольной лампы, как лёгкий аромат вина, оставшийся в воздухе.

Она подняла бокал и сделала последний глоток, чувствуя, как вино оставляет тонкую кислинку на языке. В его терпкости было что—то родное, напоминающее об осенних вечерах в Ленинграде, о длинных прогулках по мокрым мостовым, о разговорах, что длились до рассвета.

В окно лился мягкий свет ночного города – огни, отражённые в стёклах, медленно мерцали, словно звёзды, застывшие в своём вечном круговороте. Там, за стеклом, продолжалась жизнь: автомобили проносились по улицам, спешили прохожие, гасли и загорались окна в домах. Мир жил, и она была его частью.

Лия откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и позволила себе улыбнуться, ощущая, как спокойствие разливается по телу, наполняя каждую клетку тихим, уверенным осознанием прожитой жизни. Её сознание больше не искало новых дорог, не металось в поисках иных реальностей, не стремилось исправить то, что давно стало неотъемлемой частью её пути.

Всё, что она когда—либо хотела изменить, теперь казалось завершённой главой, на страницах которой не было места ни сожалениям, ни сомнениям. Мир вокруг оставался тем же, каким она его создала: наполненным её книгами, мыслями, воспоминаниями и осознанием, что путь, по которому она шла, был единственно верным. Она больше не искала других жизней, потому что осознала: жизнь, которую она прожила, была той самой, которую она выбрала, и в этом выборе не было ни каплисожаления.

Кабинет наполнялся мерцающим полумраком, дрожащие огоньки города отражались в стекле, растворяя границы пространства. Часы на стене отмеряли равномерный ритм, напоминая, что ночь вступила в свои права, но Лия не спешила отходить ко сну. Она ещё какое—то время вглядывалась в экран ноутбука, будто пыталась задержать этот момент, последнее мгновение перед тем, как неизбежно погрузиться в сон. Не было привычной усталости, не было чувства завершённости, только лёгкое, почти неуловимое колебание в самой сути реальности, словно мир вокруг неё затаил дыхание, поджидая, когда она закроет глаза.