Книга Секреты семьи Леконт, страница 129 – Анастасия Волжская, Валерия Яблонцева

– А что-то не так?

Он рассмеялся – устало, но с облегчением.

– Только то, что я хотел сказать это первым. Я люблю тебя, Кайя Арлетт.

В доказательство своих слов он поцеловал меня, но страстного признания не получилось – слишком уж сильно мы оба были измотаны и выжаты противостоянием с древним эльмаром. Сил не было ни на что, да и у Адриана из запястья все еще сочилась кровь. Хваленая регенерация эльмаров не справлялась.

– Наверное, надо встать, – проговорилая и честно попыталась исполнить сказанное, но безуспешно. Слишком уж уютно и спокойно было лежать в объятиях любимого мужчины, который только что признался в своих чувствах. – Перевязать твою рану. Да и вообще, мало ли. Наверняка кто-то сюда придет, услышав шум.

– Кто-нибудь обязательно придет, – не делая попытки подняться, философски откликнулся Адриан.

– Что, если это будут приспешники Альтериана?

– Без хозяина контракты потеряли силу. Так что у людей найдутся дела поважнее.

– Но…

– Меньше думай и больше наслаждайся моментом, подарочек, – проговорил Адриан, сгребая меня в объятия. – Пусть хотя бы сейчас волнуются другие.

Я слабо фыркнула.

– Вот придет кто-нибудь, а мы тут лежим как два идиота.

– И не говори, – поддакнул младший Леконт. – Вот они обзавидуются. Рабочий день в разгаре, а мы валяемся в обнимочку. Прямо не терпится посмотреть на их удивленные лица.

Что-то прозвенело в воздухе – словно легкий, едва различимый смех.

Сердце дрогнуло.

Через плечо Адриана я бросила короткий взгляд на разбитое окно и прошептала одними губами, зная, что, если духи здесь, они непременно меня услышат:

– Спасибо. Спасибо.

И в дуновении рижского ветра я услышала тихий ответ: «Живи, Кайя Арлетт. Живи и будь счастлива».

Что ж, это я и собиралась делать.

– Обещаю.

За дверью старой Эдит привычно дребезжала пластинка. Собравшись с духом, я трижды постучала, не особо рассчитывая, что женщина разберет хоть что-то сквозь заунывное пение, но, на удивление, меня услышали. Патефон замолчал. В двери провернулся ключ.

– Мадемуазель Арлетт?

– Мне нужно поговорить с вами, Эдит. О вашей дочери.

Соседка окинула меня удивленным взглядом – обычно наше общение ограничивалось дежурным пожеланием доброго дня при встрече на лестничной клетке. Но, видимо, было что-то такое в моем лице, отчего она без единого слова посторонилась, пропуская меня внутрь.

Маленькая квартира, которую старая Эдит Лаперьер снимала дольше, чем я жила на свете, казалась застывшей картинкой из прошлого, слепком старой довоенной Галлеи, где время навсегда остановилось, подчинившись воле хозяйки. Громоздкая мебель эпохи довоенной Галлеи, занимавшая почти все пространство, расшитые подушки, вязанная крючком салфетка на патефоне, под потолком абажур с кистями, свисавшими так низко, что нельзя было пройти, не коснувшись их головой. И повсюду черно-белые фотоснимки в рамках – Эдит, еще совсем молодая, с парнем в военной форме, а после одна с младенцем на руках, малышка, собирающая цветы, девочка-школьница, мать и дочь в обнимку на фоне Рижского музея искусств – светлые, улыбающиеся, озаренные летним солнцем.

– Ваша дочь устроилась работать к Леконтам на остров Мордид простой горничной…

Узнать молодую девушку на снимках было нетрудно. Мэнди, с которой я повстречалась в особняке, осталась совершенно такой же. Эдит же…