Книга Тайны Калинова моста, страница 199 – Валентина Елисеева

– Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

– Не отговаривайся расхожими фразами. Ясно, что в подробностях рассказывать о «бабочках» тебе не положено, но в общих чертах можешь описать проблему?

– Если только в философских, – усмехнулась Василиса. – Отличный предмет – философия, верно декан говорил, что он самый важный в расписании. Ты больше шестидесяти лет прожил, карьеру в Москве сделал, серьёзные вопросы в управлении крупных фирм решал, денег на три жизнинакопил и в глухую деревню по глубокому рассуждению уехал, ценности переосмыслил. Вот скажи мне, что правильней: ратовать за общее важное дело или спасать жизни близких тебе людей?

– Правильно ли жертвовать общим благом ради спасения родных?

– Вроде того, – согласилась Василиса и пытливо уставилась в умные, понимающие глаза пожилого друга, таящие на дне тихую грусть от давнего признания несовершенства мира.

– Вечный и самый трудный вопрос, который каждый решает для себя сам. История знает множество примеров каждого варианта решения. Кто-то отказывался от родителей и самолично отдавал их палачам, чтобы не предать партию и дело революции. Другие же, махнув рукой на общее дело сопротивления врагу, сотрудничали с фашистами, выдавая им укрытия евреев и родственников партизан, чтобы не уничтожили их собственные семьи.

– И кто из них поступал правильно?

– Правильно – когда человек в принципе не стоит перед подобным выбором, всё остальное изначально противоестественно. Знаешь, я бы сказал так: ради какого бы то ни было дела человек имеет право пожертвовать собой, но не другими. Однако я говорю о себе, много повидавшем и много пожившем, а ты ещё слишком молода для каких-либо жертв.

– Это счастье, если можно пожертвовать только собой, тогда и вовсе сомневаться нев чем, – обронила Василиса.

– Так, ещё одно слово – и ты вообще никуда не поедешь! В бане на висячий замок запру! – не на шутку встревожился Игнат.

– Ты же понимаешь, что замок меняне остановит? – тихо возразила Василиса, чувствуя, как глаза разгораются льдисто-синими огнями.

– Ничего, я на два запру, – упёрся Игнат, бесстрашно смотря в девичьи глаза, утратившие подобие человеческих.

Борьба взглядов затянулась бы надолго, если б не испуганное гавканье пса, схватившего кость и забившегося в будку. По полю к дому приближался четвероногий серый зверь, легко перемахнувший через полутораметровый забор из сетки рабицы, натянутый вокруг огорода.

Сигарета выпала изо рта Игната, зашипев на снегу. Мужчина схватился за валяющееся рядом полено, большущий зверь притормозил и зыркнул на него откровенно неодобрительно.

– Не кидайся чурками, это... собака. Из Лысой Горы. Э-эээ... ручной домашний пёс, да, – зачастила Василиса, вцепившись руками в суковатую деревяшку. Когда-то Яну от неё фикусомпо морде прилетело ни за что, не хотелось бы повторения инцидента.

Серые глаза друга изумлённо округлились под кустистыми бровями.

– Это матёрый волк, – убеждённо опроверг он.

«Не-не, давай считать, что собака, а? – молча умоляла Василиса взглядом, из которого исчезли всполохи магии. – Милый пушистый пёсик, ок? Он совсем-совсем неопасный, всеми погостами клянусь!»

Волк зафыркал, словно ему было весело наблюдать за их противостоянием. Он спокойно пересёк двор и с самым непреклонным выражением морды уселся у пассажирской двери стоящей на дороге машины. Готфрид донёс в деревню, что она укатить из защищённого района собралась? М-да, Елисей тоже счёл нужным организовать охрану. Игнат оценил намерение зверя забраться в салон и выпустил полено из рук. Тревожные морщинки на его лбу разгладились, он довольно кивнул.