Книга Тайны Калинова моста, страница 39 – Валентина Елисеева

– Как я догадываюсь, твоя любовь к отцу и матери до сих пор не угасла, не переросла в светлую память о них, – продлил Афанасий Кощеич. – Горячая, живая любовь к неживым тоже накладывает свой отпечаток на тип твоего дарования. Это два. С помощью какого образа ты визуализируешь свои магические силы?

– Директорского, – опустив голову, тихо призналась Василиса.

– М-да, ожидаемо и логично, но крайне неблагоразумно, – вздохнул химик под нотации ведьмы, что надо следовать советам старших и выбирать более нейтральные образы: чёрного кота, хрустального шара, текущей реки (не Смородины!). – Если тебе так уж хочется представлять себе существо с магическими силами, ты хоть Гарри Поттера представляй, что ли, – то всяко безопаснее, чемв момент плетения заклятий о директоре думать. Итак, неудачный выбор образа визуализации – это три.

– Ты – тринадцатый учитель школы, о таких слабых звеньях защитных плетений всегда ходило множество мрачных пророчеств. Я не предлагаю верить в древние байки, не подкреплённые историческими и научными данными, но то, что миру нави, миру абсолютной смерти, ты чрезвычайно интересна и он упорно тянет к тебе свои ручки – непреложная данность. Собственно, это четыре.

Гневный запал Василисы угас.

– То есть, если я сменю образ визуализации (трудно, но реально), официально уволюсь из школы и буду вести уроки на добровольческих началах, то участь стать некромантом меня минует? – робко переспросила она.

– Стадия третья: торговля. Поздравляю, ты быстро дошла до очередной стадии принятия прискорбной правды. Всё не так просто, как хотелось бы. Видишь ли, из всех пунктов, способствовавших трансформации твоего дара в дар некроманта, самым серьёзным является пункт о любви. Василиса, горячо любить мёртвых как живых – одно из самых опасных занятий на свете. Любовь к неживым всегда накладывает на человека неизгладимую отметину. Если одумаешься, отпустишь в прошлое тягу к родителям, то вернёшься в благоразумное состояние и получишь шанс стать обычной ведьмой.

«Родителей я давно оплакала и отпустила», – грустно подумала Василиса, прикидывая, что при таком раскладе шансов отвязаться от зомби, призраков и прочей нежити у неё таки нет. Легко сказать – разлюби, но как сделать это, если твой избранник как никто достоин самой искренней и преданной любви? Если он является для тебя идеальным образцом во всём и высоким авторитетом в твоей профессии? Если он каждую минуту и секунду, каждым своим словом и поступком волей-неволей доказывает абсолютную оправданность и заслуженность твоих чувств? Если при мысли о том, какой тяжёлый груз ответственности ему нести ещё четыреста лет, не встречая ни в ком горячей любви и душевной симпатии – и как бы даже не нуждаясь в них – у неё подступает к горлу горький комок? Все разумные люди в один голос скажут, что глупо посвящать свою жизнь тому, чтобы на губах призрака хоть иногда мелькала улыбка и изредка слышался его смех. Да и позволит ли ей так пожертвовать собой Елисей? Нет, конечно. В конце учебного года он найдёт миллион способов выпроводитьеё из школы прямо в светлое будущее, в котором не будет его, зато будет кто-то... яркий, умный, замечательный? Словом, тот, кого она обязательно полюбит.

«Лет через сто и при условии, что меня настигнет тотальный старческий склероз», – прикинула Василиса виды на будущее. Виды, как ни прикинь, выходили так себе.