Книга Целительница из Костиндора, страница 148 – Теона Рэй

Риддл признался, что сомневался в виновности Хари и хотел лично у нее все узнать. Надеялся, что та пойдет на разговор и он сможет ей помочь вернуться за завесу. Но был пленен, зато за три года, проведенных с Хари, узнал о ней почти все, что его интересовало. Только смысла в этом уже не было никакого: Хари мертва и навеки заперта в лесу. Мертвым через границу не перейти и к демонам не воротиться.

Его признание убедиломеня в том, что Хари не виновна. Не стала бы она лгать, зачем ей это? Когда ты мертв, уже ни к чему скрывать правду.

На многие века, а может, и тысячелетия Хари осталась страшным болотным духом. Хоть костиндорцев пугать перестала, и то хорошо.

– Я для тебя шиповника собрала. – Старуха протянула мне ягоды, завернутые в клочок ткани. – Подмерзшие, подсохшие, но вдруг пригодятся.

– Спасибо. – Я с улыбкой забрала сверток из крючковатых пальцев и бережно уложила его в корзину. Прищурилась от яркого солнца, заливающего полянку. – Приходят деревенские-то?

– Приходят иногда самые смелые. Не наврежу я им, не бойся.

– Не боюсь.

Мне хотелось расспросить Хари о костиндорцах: кто приходит, как себя чувствуют, как живут. Да не скажет она мне, потому как не знает их. И я почти не знаю, что с ними стало: не возвращалась с той самой ночи, как покинула деревню пять лет назад. Только иногда поглядываю издалека, от леса.

– Как дочка? – прохрипела старуха.

Она часто вот так стояла рядом, пока я собирала, что мне нужно. А мне Хари и не мешала – даже наоборот, я была рада встречам с ней. Жалко ее – одна совсем живет. Да и как живет… Наверное, мертвецам не нужны пустые разговоры, но я все равно чувствовала легкую грусть, когда прощалась с ней и уезжала домой.

– Растет. Вся в отца.

Я фыркнула, вспомнив, как требовательно четырехлетняя малышка просила пошить ей «плащик с капюшоном, как у папы, и чтоб лица не было видно». Объяснить ей, что у папы лицо закрыто не тканью и вовсе не для красоты, не получилось – мастерице пришлось пришить черную сеточку, как от комаров.

Мы еще недолго поговорили, я набрала коры, хвои и почек. Возвращалась к выходу из леса одна: тропы не пускали Хари, и она заплутала, несмотря на то что шла след в след за мной.

На месте моего бывшего дома все еще лежала груда обугленных бревен, никто ее не разобрал – кому это нужно. Я бросила равнодушный взгляд на пепелище в проталинах, помахала могилкам: деду, бабушке, дяде. Может, они с небес меня видят, кто знает.

– Домой, хозяйка?

Ирвин, молоденький демон, устроившийся ко мне в услужение, ждал меня в телеге. Лошадь скучающе жевала прошлогоднюю траву, передвигаясь все ближе к деревне, где снега уже почти не было.

Вообще мне следовало сказать Ирвину, что пора возвращаться. Но япоставила корзину в телегу и замялась, поглядывая на деревню, в которой выросла. Вон дом Петра, и новенькие – Глафиры с Георгием, Прокопа. Матренин дом с неухоженным двором, будто его бросили давным-давно.

Я всегда наблюдала за своими бывшими соседями от леса. Видела, как зарастают огороды у домов, оставшихся без хозяев, и как редеет стадо коров. Костиндор потихоньку исчезал: те, у кого были дети, переехали. Лукерью с сыновьями провожали всей деревней, выкрикивая им пожелания хорошо устроиться в Лопатихе. Христины с ними уже не было.

Я тогда подумала, как оказалось бы печально, живи в Лопатихе и я, как собиралась. Хорошо, что Риддл пришел за мной и увел в лучший городок на свете.