Книга Целительница из Костиндора, страница 42 – Теона Рэй

Только когда отвар был готов, я сдалась.

– Мне нужно поспать. А вы, – я посмотрела на Безликих, – защищайте дом. Сегодня ночью здесь будет спокойно, но кто знает, что может случиться.

– Пока лорд здесь, мы никого не впустим.

– Вот и хорошо.

Я улеглась на полу в спальне, положив на пол одно из старых одеял. Топчан был занят лордом, на кровати – Христина. Я могла бы разместиться рядом с ней, прижавшись к стене, но не стала рисковать. Опасалась, что придавлю во сне: девочка хрупкая, как осенний листик.

Мои ожидания спокойной ночи не оправдались. Люди вдруг вспомнили, что я осталась единственной, кто мог бы им помочь.

Но помогать я не хотела. И, проснувшись среди ночи от умоляющего плача с улицы, я прикрыла голову подушкой.

Глаз за глаз – кажется, как-то так говорила моя бабушка. Меня ненавидели и, как бы по-детски это ни звучало, обижали.

Я плакала беззвучно. Справлялась с желанием броситься на улицу, остаток ночи провести в лесу в поисках необходимых растений, а после, забыв все обиды, залечивать врагам раны да царапины. Кому-то нужен успокаивающий отвар, кому-то противовоспалительный. Кто-то с переломом, а кто-то с ушибами.

Всем им необходима помощь, но от меня они ее не получат. По крайней мере не этой ночью. Мне тоже нужно отдыхать, я должна выспаться и поесть.

Подумать в первую очередь о себе.

Приняв такое решение, я внутри почти умерла от боли. Но с места не сдвинулась.

– Хватит, хватит, хватит!

Я стонала в подушку, зажимала уши ладонями, но все равно слышала их: Митяя, Глафиру, Прасковью.

Они ходили от окна к окну, стучали в стекла, звали меня. Глафира рыдала, умоляла впустить ее в дом.

Я боялась представить, что заставило Глафиру прийти ко мне. В прошлый раз она готова была распрощаться с сыном, лишь бы он не попал в мои руки.

Прасковья, наверное, нашла свою мать и внука. Возможно, кто-то из них ранен или убит, поэтому она и вспомнила о целительнице.

А Митяй? Его-то что привело сюда?

Я не выдержала, вскочила на ноги и, как была, в одной ночнушке, вышла в кухню.

– Да почему вы ничего не сделаете с ними?! – крикнулашепотом на Безликих.

Они одновременно повернули головы в мою сторону.

– Приказа не было, – произнес один.

– В дом никто не войдет, – второй кивнул на еле стоящую у проема дверь, – а остальное нас не касается.

– Аннушка, миленькая, – всхлипывала Глафира, прижимаясь лбом к кухонному окну. – Прошу тебя, умоляю, прости меня, дуру грешную! Аннушка, впусти. Мишка совсем плох!

Она захлебывалась слезами, в отчаянии молотила руками по оконной раме.

– Она видела вас? – спросила я у демонов. – Та женщина знает, что вы здесь?

– Нет. Ни она, ни ее друзья к двери не подходили.

Я нервно вытерла вспотевшие ладони о ночнушку. Пожевала губами. То подходила к окну, то пряталась за занавеской.

Внутри я металась. Кричала. Плакала. Какой тут может быть сон?

«Эти люди тебя презирают, – говорила я себе. – Они тебя избили, до сих пор все тело в синяках. Не больно? Забыла?»

– Я так не могу. – Я сползла по стене на пол и проглотила ком слез. – Как вы это делаете, а? Как вы так легко относитесь к человеческим смертям? Ничего не екает в груди?

– Люди – всего лишь люди. Слабые. Глупые. Жестокие. Часто они за кусок земли могут перегрызть друг другу глотки… – Безликий вздохнул: – Демоны не воюют. Не убивают себе подобных. Как бы это ни звучало, но мы лучше людишек: мы храним свой род.