Книга Зелье, кот и чемодан, страница 10 – Светлана Романюк, Ая Ветова

Улочки плутали, разматываясь, как клубок бечевки, и наконец привели Амму туда, куда она и направлялась — на центральную площадь города.

Шумная торговая площадь была полна продавцов и покупателей.

— Курицы! Самые жирные курицы! Возьмите, не пожалеете! Сами в суп норовят!

— Шерсть! Из ньювейских овец! Каждая шерстинка толщиной с палец! Свяжешь свитер, и шуба зимой не нужна! А мягкая какая!

— Бублики с маком! Горячие бублики! На масле! Берите, норрина, не пожалеете! Вот рту тают, а в животе маками расцветают!

Амма снисходительно и любезно улыбалась. Продавцы ответно кланялись, но особо приставать не хотели. Еще бы — пифия же! Хоть Амма жила в Эрнвиле всего несколько лет, но слухи о ней уже ходили. А кому охота связываться с ведьмой… тьфу! то есть с пифией. Вот смотрит она на тебя, и неизвестно, что думает. И, может, такое о тебе знает, о чем ты сам не догадываешься. Ну ее к шуту!

Амма шла целенаправленно к дальнему краю рынка. Там, у ратуши, были прилавки травниц. Часов на ратуши было двое: одни смотрели на юг, а другие на север. Звонили они слаженно и музыкально, вызывая ответную дрожь в душе. Опять же, старожилы Эрнвиля с ностальгией рассказывали, что раньше часы звонили в разное время. Да и само время показывали разное. Настоящее приходилось сложно вычислять, складывая общее, котороепоказывали оба циферблата, а потом честно деля. Этого Амма понять не могла. Возможно, раньше (до появления в Эрнвиле курортного отеля), когда маленький город жил своей сонной провинциальной жизнью, у людей и было вдоволь досуга, чтобы заниматься математическими подсчетами, но сама Амма предпочитала жить в понятной ей метрической системе. Не плавающей и не требующей постоянной ручной или мысленной корректировки.

— Пустырника, будьте любезны, норра Вильса, — сказала она пожилой травнице.

— Доброго вам здоровьечка, норрина Сольвейн! — приветствовала ее продавщица, внимательно приглядываясь к Амме. — Пустырничка, говорите? А может, еще чего? У меня новый сбор есть. Такие травки хорошие. И самого нервного успокоят, а самого бессонного усыпят.

— Во-во! Мне именно таких и дайте! — обрадовалась Амма. — И еще каких-нибудь для детей. Тоже бы успокаивающих. И для невестки…

Минут двадцать шел понятный и привычный для них разговор. Норра Вильса жаловалась, что жизнь дорожает, что за семена, что ей присылают из Соларии, поставщик в последний раз заломил втридорога, что таскать лейки с водой и пропалывать ей становится все сложней… Амма послушно соглашалась. Добавляла, что молодежь тоже изменилась и не спешит идти к старой пифии, чтобы получить намеки на будущее и строить жизнь, исходя из них. Клиентов стало меньше, а налоги и счета только растут.

В результате аккуратных переговоров удалось добиться компромисса. Травница завернула пакетики в газету, и Амма убрала их в корзинку. Протянула продавщице монеты.

— Десять оре за пустырник… — начала бормотать травница, пересчитывая монеты. Амма отвернулась: она знала, что процесс подсчета будет долгим для норры Вильсы, но торопить ее ни в коем случае нельзя — собьется, и еще хуже будет.

Амма посмотрела от скуки по сторонам. Ее внимание привлекла красочная афиша, висящая на стене ратуши. Женщина с легким сердцем оставила корзинку на прилавке и подошла поближе, чтобы прочитать.