Книга Караул! Яга сбежала!, страница 120 – Елена Артемова

И чуть было не добавила, брат.

— Сила в правде, — без задней мысли ответил Феня, чем немало меня удивил. Навряд ли он кино смотрел, чтобы в тему ответить. Но получилось забавно. Видя растерянность на лице, домовой продолжил.

— Жар-Птица, она ведь отродье светлое, солнечное. Лжи на дух не переносит. Сама говорит только правду, хоть горькую, хоть сладкую. И чужую ложь чует за версту.

— Так то птица, целая. — добавила, приподнимая над столом перо, чтобы не заслоняло мне Феофана.

— А перо в свете своем кажет облик истинный, посвети на каждого, — предложил Феня, придвигаясь ближе. Очевидно намекая, что он первый на проверку.

Перегнувшись над столом, я поднесла перо к лицу домового и… он ни капельки не изменился.

– И чего? – недоумевала я, — Ты как ты.

На что Микоша усмехнулась.

— Мы же свои, родные, нет в нас лжи пред тобой, чисты мы… — смутившись, стряхнула крошки от пирожка с кофты домовуха. — А ты на котяру-то глянь.

Баюн, сидевший во главе стола, услыхав Микошу, фыркнул.

— Я тоже чистый, в смысле пакостей не замышляю, ну а то, что мордой не вышел, так-то не моя вина. На, проверяй! — неожиданно рявкнул кошара и запрыгнул на стол, продефилировал ко мне. Лапой отодвинул стоявшую передо мной чашку и уселся, ожидая моих действий.

— Не волнуйся, — я утешающе коснулась промеж ушей Баюна, — Каким бы ты ни был внешне,я знаю, что душа у тебя добрая.

– Конечно, — зажмурился кот, — я же тебя при первой встрече не сожрал. И не кусил даже. Прошу заметить.

Но мне показалась, что вся его бравада напускная, глубоко внутри он переживал, как я отреагирую.

Привстала с лавки и подняла перо над пушистой макушкой кота,

Пушистый замер, лишь усы подрагивали, выдавая нервозность.

Золотистый свет упал на темную шерстку, разбегаясь яркими искрами.

И случилось странное. Облик вдруг поплыл, затрепетал, словно отражение в воде, в которую бросили камень. Обычный, довольно упитанный кошачий силуэт будто бы вытянулся, стал чуть более поджарым и... диким. Кончики ушей заострились, а из-под приподнятой верхней губы медленно вылезла пара длинных, белых и смертельно опасных на вид клыков.

Я едва не выронила перо от таких метаморфоз. Это все еще был Баюн, пушистый ворчун, но в его чертах проступил явный и недвусмысленный хищник. Лесной дух, а не домашний питомец.

— Ну как? — заставил меня отвлечься от созерцания голос Микоши, — Поняла что ль?

— Страшенный какой, мамочки, — ахнула Злата, судорожно сжимая своими пальцами край стола.

Ярик, побледнев, прижался к сестре, в поисках защиты. А Баюн, не открывая глаз, пробормотал.

— Плохо, да? — тон его стал из самоуверенного каким-то бесцветным. Сердце жалостливо сжалось.

— Ты выглядишь, — на секунду задумалась, что сказать, чтобы и правду, и не обидно, — очень грозным, как тигр.

Пришло в голову сравнение с саблезубым, но вслух не произнесла, мало ли еще расстрою. А чтобы Баюн не так сильно грустил, я снова почесала его за ухом, вызывая его довольное урчание.

— Кто это? — от любопытства Баюн перестал мурчать и приоткрыл один глаз. Яркий изумрудный зрачок уставился на меня в ожидании ответа.

Я села на место, перо в моей руке скользнуло вниз, и облик кота тут же сменился на привычный. Все выдохнули, одни с облегчением, другие, точнее, сам Баюн с сожалением.

— Так в двух словах не описать, о! — я вспомнила про яблоко, — могу показать! Микоша, тащи блюдечко с голубой каемочкой.